Сибирские огни, 1987, № 7

же образа. Например, женские партии в «Сказках Гофмана» Ж. Оффенбаха. Кукла Олимпия. Красивая, с большими бездумны­ ми глазами и хрустально холодным голо­ сом у Г. Яковлевой. Голос Е. Дробот со­ храняет человеческую теплоту, что резко контрастирует со злым выражением лица. В первом случае на поэта могла подейст­ вовать внешность, во втором — голос. В обеих ролях показано главное — пустота, бездушие. Обольстительная куртизанка Джульетта у Ж. Козинцевой — цинично опустошена, у Л. Сизеневой — в какой-то степени героиня — жертва колдуна Дапер- тутто. Звучит грустная баркаролла: какие-то проблески утраченной чистоты и свежести души вдруг пробудились в глазах курти­ занки. Закончилась баркаролла, погасли искры светлых воспоминаний, но, быть мо­ жет, именно эти искры и заметил Гофман, пылким воображением нарисовавший воз­ вышенный образ, не имеющий ничего об­ щего с оригиналом. И третье воплощение возлюбленной поэта — певица Антония, трогательная и нежная. Думается, что исполнительнице этой партии Т. Зориной помогла предшествующая работа — роль Зои в опере «Горячий снег». Что роднит два, на первый взгляд, непохожих образа? Среди ужасов войны для бойцов батареи девушка-санинструктор стала символом возлюбленной, невесты, жены. IV По-разному выглядят дирижеры за пультом. Одни отчасти играют на публи­ ку: красивыми жестами и позами, другие беззаветно отдаются музыке — плачут, сме­ ются, переживают, не стесняясь выраже­ ния своих чувств. Исидор Аркадьевич Зак за пультом сдержан, спокоен, серьезен, как человек, безгранично уважающий му­ зыку, который с ней всегда на «Вы». Ис­ тинные переживания дирижера запрятаны глубоко вовнутрь. Жесты сильных рук ску­ пы, отчетливы, выразительны. Все подчи­ нено единой твердой воле. И все побеж­ дающая мощь, и грустная нежность, и фи­ лософские ' раздумья, и ирония — одинако­ во подвластны Заку. Но мне лично из все­ го многообразия его оркестра ближе лири­ ка. Возможно, потому, что впервые я уви­ дел и услышал Зака в «Аиде» и был по­ трясен волной нежности, прозвучавшей во вступлении к опере. И приходя на спек­ такли Исидора Аркадьевича, я с волне­ нием жду «его» лирики, которая много и много говорит о душевном мире героев. Вступление к опере Д. Верди «Травиа­ та». Вслушиваемся — и перед нами рас­ кроются горькие раздумья Виолетты. Пред­ ставьте себе: она сидит у зеркала, готовит­ ся к приему гостей, вглядывается в свое отражение, замечает нездоровый румянец, преждевременные морщины... Жизнь неот­ вратимо уходит, все лучшее проплывает стороной, а она — одна, одна, одна... И хо­ чется уткнуться головой в подушку и за­ рыдать. А надо — крепиться, притворяться веселой и счастливой. Вся прожитая жизнь проходит перед глазами Виолетты: и дет­ ство, которое теперь кажется сплошной сказочной идиллией (хотя, наверняка, оно не было сладким), и наивные мечты, и крушение надежд, разочарования, неуст­ роенность и одиночество, грусть по без­ возвратно ушедшим годам и силам. Быть может, на какой-то момент встали в памя­ ти восторженные глаза незнакомого юно­ ши. Встали, чтобы смениться пониманием того, что взгляд этих глаз тоже из области прекрасных грез, которые никогда не сбы­ ваются. ( Пройдет несколько мгновений, и Виолетта выйдет на сцену не только в пря­ мом, но и в переносном смысле: ей придет­ ся играть роль гостеприимной и безза­ ботной хозяйки шикарного дома. У каж­ дого душевно богатого человека бывают моменты, когда тот начинает вспоминать прошлое, сожалеть о сделанном и несде­ ланном, становится грустно и больно, по­ том наступает просветление: поделился сам с собою, и стало легче. Смолкли звуки увертюры, закончилась исповедь Виолет­ ты, наступил перелом в настроении, сверк­ нули глаза, откуда-то взялись новые силы, и вот уже роскошная красавица, как ни в чем не бывало, обворожительно и много­ обещающе улыбаясь, выходит к гостям. Есть среди спектаклей новосибирской оперы один, мимо которого незаслуженно прошли критики, — «Сельская честь» П. Масканьи. Постановщики: дирижер И. Зак, режиссер В. Багратуни, хормей­ стер В. Буслаев — выдвинули на первый план заложенную композитором демокра­ тическую идею: внутренний мир простых людей сложен и многогранен, сильные и большие чувства волнуют и их. К двум традиционным главным героям Туридду и Сантуцце — добавился третий: народ. Кра­ сочна и живописна толпа крестьян, у каж­ дого из них своя роль, свое место в спек­ такле. Проникновенно звучат хоры, один из которых, как правило, заканчивается под аплодисменты слушателей (случай, нечас­ тый в оперной практике!). Особое и важ­ ное место принадлежит короткому оркест­ ровому соло: антракту. Льется печальная, проникающая в глубину сердца мелодия. Быть может, это Сантуцца задумалась о своей нелегкой судьбе —покинутой, жду­ щей ребенка девушки. Или Туридду огля­ нулся на свою жизнь и понял: плохо, без­ думно он жил. Или загрустила в неясных предчувствиях мать Туридду? На тихой, нежной ноте смолк оркестр, и возникает мысль: простой крестьянин переживает не меньше, а, вероятно, глубже и тоньше, чем великосветские герои иных опер. Весной 1986 г. Зак поставил «Сказки Гофмана» Ж. Оффенбаха, произведение, отличающееся не только прекрасной, запо­ минающейся музыкой, но и сложным фи­ лософским содержанием. Зак видит в этой опере не отвлеченную фантазию, а про­ изведение, затрагивающее вопросы, имею­ щие общечеловеческое значение. «По сво­ ему объективному смыслу «Сказки Гоф­ мана» — опера лирико-трагическая, гово­ рящая о трагедийности человеческого су­ ществования»,— так формулирует дирижер свое отношение к идее оперы. Три рассказа поэта о своей любви — это глубокие раз­ думья о борьбе добра и зла, попытка ра­ зобраться, кем же на самом деле является возлюбленная Гофмана — певица Стелла: куклой, куртизанкой, одухотворенной певи­ 163