Сибирские огни, 1987, № 7

встречал. Отец то кочегаром, то грузчиком, отовсюду выгоняют, потом опять устраивается до первой пьянки. И так всю жизнь!.. Мать то не работает, то техничкой где-нибудь устроится временно. И ^каж­ дый день — пьянка, пьянка, пьянка!.. Бутылки собирали пЬ помойкам! И меня заставляли. Лариса заплакала. Она вообще часто плакала, но чтобы вот так этого никогда не было. Что слезы ревности по сравнению с такими сле­ зами! И это после того, как все уже давно кончилось. Что же было тогда?.. Жутко себе представить, если даже воспоминания вызывают такие слезы. Мне стало не по себе, когда она стала проклинать мерт­ вых родителей, но теперь я ее понимал, Я дотронулся до ее плеча и сказал: — Лариса... не надо... Она резко выпрямилась на стуле: — Нет! Я расскажу! Ты уж послушай! Тебе, может, неприятно, но ты уж послушай! Ты, может, не поверишь, а я первый раз на простынях спала, когда мне семнадцать лет уже было... Нет, ты не кури, ты слу­ шай!.. Я отложил пачку. Лариса вытирала слезы. — Я после восьмого класса в медучилище пошла. В общежитие просилась, но меня не взяли, потому что я местная. Но я все равно вечером к девчонкам проберусь, сплю с кем-нибудь вдвоем. У нас дружный курс был, все меня жалели. Было у меня одно платьице за­ штопанное, пальтишко из уцененного, ботики резиновые, я в них и зи­ мой, и летом. Иногда девчонки что-нибудь подбрасывали из старья. Ты Лену Мотяшову помнишь? Я кивнул. Лена Мотяшова — сестра из отделения, где я лежал. Уди­ вительно ленивая и безалаберная. Ночью ее дозваться не могли. Да и днем она не очень поворачивалась. Я удивлялся, как Лариса ее терпит. — Плохая сестра,—сказала Лариса,— От нее во всех отделениях отказались, хоть и сестер не хватает. А я взяла. И никогда ее не ругаю, лучше сама за нее сделаю. Она у нас самая богатая была на курсе и больше всех мне помогала. То туфли принесет, то платье — новое сов­ сем, только из моды вышло или ей не нравится. И еще подкармливала. Домой не водила, у них там ковры да хрусталь... как у меня сейчас,— усмехнулась Лариса,—...а так, принесет чего-нибудь в училище... Но я, правда, с первого курса стала подрабатывать санитаркой. Он, муж мой, тогда в гастроэнтерологии лежал с печенью. Там и познакомились. И как только выписался, сразу к нему ушла. Не из любви. Какая там любовь... Лишь бы только не дома. Потому что у девчонок в общежи­ тии тоже околачиваться все время неудобно... У него за год до этого жена умерла. Детей не было. Не могла она рожать. А он детей очень любит. Мы сначала просто так жили, без регистрации. Мне еще восем­ надцати не было. Да я за него и выходить не хотела. Думаю, старик. На двадцать лёт старше. Он ко мне. хорошо относился. Одел, обул, как королеву. Первый раз в жизни питаться стала по-человечески. И в такой квартире жить! У нас тогда еще не этот коттедж был, двухком­ натная в обычном доме, но для меня-то — дворец. И машина. У него тогда еще «Москвич» был, четыреста двенадцатый. Он меня на курсы шоферов отправил. И машину, говорит, бери, не стесняйся, я все равно, говорит, постоянно в плавании... А тут я забеременела. И хотела аборт сделать. Но он сказал, что если я аборт сделаю, он меня убьет. Первый и последний раз мне так пригрозил. И тогда мы расписались, мне как раз восемнадцать исполнилось. Она взяла еще одну сигарету. Я воспользовался моментом и тоже закурил. Лариса снова пыхнула два раза и погасила. _ И братиков моих младших пристроил. Они уже оба в милиции на учете стояли. Еще бы немного — и тюрьма. У нас там куток такой был, одни алкаши живут да ворюги. Теперь снесли эти кильдымы. Трех­ этажку построили. 137