Сибирские огни, 1987, № 7

юге, у моря, ни в средней российской полосе, ни, тем более, в загранич­ ных своих поездках. Так было только в Сибири, это был запах Сибири, родного его края, с которым он так и не мог расстаться, хотя много раз его приглашали в другие земли, однажды чуть ли не в приказном по­ рядке, а он отказался и не жалеет. Нет, не жалеет! И дело не только в родной, привычной природе. Главное'дело —люди. Ему казалось, что сибиряки, хорошо ему знакомые, близкие, особенные люди, отличающие­ ся от других открытой простотой, доверчивостью, оптимизмом, сме­ лостью, широтой мыслей и чувств. Хотя теперь в Сибири какого только народа нет, коренных сибиряков он угадывал тотчас, с первого взгляда, с первых слов. Конечно, он понимал, что, строго говоря, немного идеали­ зирует своих земляков, но продолжал думать и понимать их именно такими. Более того, он считал, что и те, кто приехал в Сибирь и остался в ней надолго, тоже меняются к лучшему: отлетает от них шелуха притворства, ловкачества, умения приспособиться к вышестоящему, даже душевная скаредность скукоживается и усыхает. Но это были мысли более позднего возраста. А в то разнообразное лето он открывал для себя родную природу. Городской мальчишка, как многие из его поколения выросший без отца, он почти не знал леса, трав, вольной воды, чистого ветра. Он и плавать-то едва умел и стыдли­ во скрывал это от других вожатых и пионеров. Когда приводили они свои отряды на Обь купаться, Андрей первым смело лез в глубину — по грудь, а то и по горлышко, намечая зону купания, а более всего для того, чтобы просто стоять, следить за ребятней, не обнаружить своей беспомощности. Потом он узнал, что Игорь тоже не умеет плавать, и они уходили потихоньку на реку вечерами или ранними утрами, чтобы учиться нехитрой этой науке. Чуть ли не каждое утро, на рассвете, до восхода солнца, они с Иго­ рем уходили рыбачить. С удочками, с накопанными еще с вечера дож­ девыми червями, вздрагивая от холода, сбегали они с крутого песчано­ глинистого яра к Оби, молча готовили немудрящие снасти и, тради­ ционно поплевав на извивающегося на крючке червяка, забрасывали сразу по две удочки: одну укрепляли между камней, другую оставляли в руках. Смотрели друг на друга, улыбались, шептали полушутя закли­ нание: «Ловись, рыбка, большая и малая!» —замирали, глядя на тихую воду, на еще темные ее струи. Солнце всходило у них за спиной, немного сбоку, разбрасывая по воде розовые нити, потом золотистые капли, и вот уж вся река начинала блестеть и испускать яркое сияние. Иногда, если просыпались раньше, они успевали до подъема пере­ правиться на лагерной лодке на остров, на мокрый твердый песочек, там клев был лучше. И тогда солнце вставало прямо перед ними, пока­ зывало свой темно-красный выпуклый край над лесом и тут же стре­ мительно поднималось, будто яркий воздушный шар, уносящий с собой воздухоплавателей. Ловились ерши, окуни, чебаки. Мелочь, конечно, но годится и на уху и на жаренку. Как-то Игорь поймал молодого налима, тонкого и верткого, они едва успели удержать его и бросить в ведерко, где он замер, свернувшись на дне кольцом. Перед возвращением в лагерь они учились плавать. Делали глубо­ кий вдох, ложились на воду, опустив лицо, и гребли руками против те­ чения, сколько хватало воздуха и сил. Почему-то у них это называлось «плавать по-татарски». Постепенно учились приподнимать голову и вдыхать. Стало получаться. Реку любили все, как и костры,—это было одно из самых желанных занятий и развлечений. Если кого-то хотели наказать, то грозили: «Будешь лишен купания на два дня!» Купались до посинения, загорали до черноты. Уходили с реки неохотно. Хотя там, вместо отгоняемых вет­ ром комаров, нападали на них крупные оводы и серые пауты, так и прилипавшие к мокрому телу. Хлопали себя по ногам и бокам, почесы­ вали укушенные места, а все равно любили реку. 11