Сибирские огни, 1987, № 7

Площадь Заполярная». Большая тетрадь в клеенчатом переплете, вроде амбарной книги. Поденные записи. На фонтане я ничего не записывал. Даже фамилий. Я упоминаю здесь те фамилии, которые заполнил и которые, верно, никогда не за­ буду. То есть я не вел собственных записей. Я поступил просто: от кор­ ки до корки переписал оперативный журнал фонтанщиков. И лучше выдумать не мог. Записи в журнале лаконичные и толковые, даже мне почти все понятно. Кое-что я, правда, уточнял у Курбанова и Проску­ рина. Аварийный выброс произошел в начале мая. Точно не установлено (наверное, не очень стремились установить), но, вероятно, бурили об­ легченным раствором, хотя прекрасно знали, что подходят к сеноману — самому взрывоопасному горизонту. Знали и то, что скважина в двух километрах отсюда дала газ. Превентор перекрыть не успели. Разбежа­ лись, как тараканы. Объединение уже тогда знало, что план летит к черту, и на нарушение технологии бурения смотрело сквозь пальцы — лишь бы скорее, лишь бы побольше метров. Ответственные лица не­ внятно бормотали об АВПД (аномально высокое пластовое давление, когда оно неожиданно оказывается выше расчетного; природа АВПД окончательно не выяснена), то есть пытались доказать, что дело не в нарушении технологии, а в геологическом сюрпризе, который невозмож­ но предугадать. Но Генерал был твердо убежден, что АВПД здесь ни при чем —виноваты буровики, в частности —буровой мастер, которого следовало бы отдать под суд. Прецедента, однако, не было — ни одного бурового мастера за нарушение технологии бурения еще не судили; и здесь сочли возможным ограничиться административными мерами. Расплачивается за преступную халатность огромными убытками госу­ дарство, а также фонтанщики и пожарные, ежедневно рискующие жизнью. Оперативный журнал я читал, как самую увлекательную книгу. Это была история аварийного фонтана. Записи велись в свободной фор­ ме. Начальник части никаких пометок и замечаний в журнале не делал, быть может, вообще к нему не прикасался. Начальник же штаба Бал- тага, который вел журнал, описывал не только обстановку и действия фонтанщиков, пользуясь иногда даже образами и сравнениями, но и отмечал некоторые эмоциональные моменты, например: «Курбанов занимается натаскивателем вместе с Горевым, тот страшно рад, что приехал на фонтан...», или делал такие самокритичные замечания: «Струихин Подготовил шланги длиной по 25—50 метров: закрепил не­ сколько гаек, но что-то у него не получается, нужно поучиться у пожар­ ников...» Почему Горев был «страшно рад», приехав в это пекло, и научился ли Струихин «навязывать рукава», я не установил. Ни Горева, ни Стру- ихина в этот раз на фонтане не было. Удивило меня то, что пожарные рукава фонтанщики называют «шлангами», пожарных — «пожарниками». Даже я, дилетант, благода­ ря, правда, Великжанину, знаю, как это правильно называется, а тут — профессионалы. Но, видно, профессионалы-то и не боятся подобных ве­ щей, боятся их — как раз дилетанты, чтобы дилетантами не выглядеть, то есть пытаются при помощи внешне правильной формы укрыть убо­ гое содержание (знание). Буквы у Балтаги получались корявые, строчки — неровные, что неудивительно в этой тряске; впрочем, я хорошо их разбирал. Первая запись от 21 мая, когда фонтанщики приступили к работе: «...С помощью горячей воды смыли снег и лед с пола дизельной, сняли настилы и раздели фермы основания блока... На смыв льда и снега израсходовано 40 куб. м воды температурой 90 градусов. Снег и 119