Сибирские огни, 1987, № 7

Лейтенант кивнул и включил электрический чайник. Я закурил, и мы как-то незаметно разговорились. Я заметил еще в первый день, что молодые пожарные офицеры —1 такие, как этот лейтенант, — здесь, на фонтане, новичками себя не чув­ ствуют, хотя многие увидели подобный факел впервые в жизни. Видно, неплохо их обучают в училищах. Впрочем, это и не удивительно. Кур­ санты-пожарные во все время учебы включаются в боевые расчеты (сначала бойцами, а со второго курса — командирами отделений) и выезжают на серьезные происшествия, где работают без дураков. Мне рассказывал об этом Великжанин, и на фонтане я убедился в этом воочию. Я, правда, не специалист, и раз дал маху. Я наблюдал за одним старшим лейтенантом, симпатичным и рослым, он играючи работал с лафетным стволом, при этом все время улыбался, в столовой больше всех шутил с молоденькой поварихой, когда другие едва волочили ноги, в общем этакий Добрыня Никитич. Я поделился своими наблюдениями с Великжаниным, восторженно отозвался о старшем лейтенанте, и вдруг услышал в ответ: «Бездельник!» Я оторопел и спросил, почему он так считает. Великжанин махнул рукой и ничего не сказал, говорить на эту тему ему явно не хотелось, а сам я толку добиться не мог. Я и по­ том наблюдал за старшим лейтенантом, он работал, как мне казалось, ничуть не меньше других, таскал стволы, рукава, трубы и бревна, не чурался лопаты, оставался все таким же веселым, и по сей день — почему Великжанин назвал его бездельником, —остается для меня за­ гадкой. Заподозрить, что у майора могли быть личные счеты со стар­ шим лейтенантом, —нельзя: их разделяла слишком длинная должност­ ная лестница: начальник караула — и заместитель начальника област­ ного управления. Остается одно: мы смотрели разными глазами. Велик­ жанин — профессиональными, а я — дилетантскими, и если мне каза­ лось, что старший лейтенант работает хорошо, то Великжанину нельзя было втереть очки внешними проявлениями активности. Мы пили чай, заварив его прямо в кружке, и разговаривали с лей- тенантом-спортсменом. Звали его Владимир Пономарь. Пожарным стать никогда не меч­ тал — хотел летчиком. И после школы поступил в летное училище гражданской авиации. Через месяц группу курсантов повели на учеб­ ный аэродром и велели рыть траншею, там прокладывали какой-то кабель. В группе оказался парень, которого Пономарь приметил давно. Тот вечно всех задирал, но никто его не одергивал. И здесь, на аэродро­ ме, к лопате и не прикоснулся, а начал подтрунивать над невысоким конопатым парнишкой, который старательно ковырялся в траншее. Пономарь сказал парню, чтоб не сачковал, а брал бы лопату и копал вместе со всеми. Тот усмехнулся и послал Пономаря подальше. Тогда-то Пономарь и дал ему по роже. А на другой день с треском вылетел из училища — отец «пострадавшего» оказался крупным авиационным на­ чальником. Из всего курса один Пономарь не знал этого. — А если б знал,—спросил я его,—не дал бы по морде? Он удивленно посмотрел на меня: — Конечно, нет. Он помолчал немного и добавил: — Я очень хотел стать летчиком. Что можно было сказать этому хорошему, честному парню?.. Не­ сколько избитых газетных фраз о гражданском мужестве?.. Жизнь его если и не сломалась, то сложилась не так, как он хотел. И что будет дальше?.. Поостережется он впредь или нет?.. Потому что много еще таких начальников, как отец того мерзавца. Тяжкие это все вопросы. В пожарно-техническое училище Пономарь поступил не из каких- либо романтических побуждений (романтика для него закончилась на том учебном аэродроме), а по одной простой причине: в училище было 107