Сибирские огни, 1987, № 7

Владимир МАКАРОВ ИЗ ТЕТРАДИ «БУМАЖНЫЕ КОРАБЛИКИ» Начиная писать эти заметки в специальной тетради, я подумал: а не повторю ли кого-нибудь! Об этом уже писали — о жизни, о музыке, о стихах... Писали, конечно. И много раз. И после меня будут писать. Об этом же. Но отчасти успокаивает мысль: жизнь, музыка, поэзия — такой безграничный оке­ ан [больше всех известных на Земле], что возможность встречи двух кораблей в этом океане практически равна нулю!.. Поэтому я и решил завести эту тетрадь. Решил строить свои бумажные корабли­ ки и спускать их на воду — в пространство безграничного океана... * * * В автобусе на переднем сиденье ехали муж и жена. Он вез ее из больницы. Жен­ щина была некрасивой, бледная с жегітизной, изболевшаяся. Она печально перебира­ ла пальцы мужа — грубые, в ссадинах, с впитавшимся машинным маслом. И не было для нее большего счастья. ▲ муж — обношенный и запущенный за долгие дни своего одиночества — много­ думно смотрел вперед... Не От таких ли наблюдений, царапнувших однажды душу, позже рождаются сти­ хи! Ты уже забыл этот случай и удивлен — откуда новая тональность в твоих стихах!! * * * Вспомните знаменитый фильм Шукшина «Калина красная». Вспомните наряд геро­ ини картины — Любы Байкаловой, когда она готовится к застолью — ее крепдешино­ вая блузка заколота копеечной брошью с изображением «Неизвестной» Крамского... Не знаю, кому пришла в голову эта счастливая деталь — брошка на блузке,— ху­ дожнику фильма, самому Василию Макаровичу, Федосеевой! Но точнее придумать нельзя. Тут и подспудное, интуитивное стремление деревенской женщины к городско­ му, к возвышенному — к красоте! Тут и проявление скромных возможностей — не до золотых кулонов! Тут и, чего греха таить, недостаток вкуса... Дешевая безделица, один маленький штрих в фильме, — но пронзает сердце острая боль за родную свою деревню: давно уже заслужила она право на подлинную красоту — повсеместно и постоянно! * * * Беспощадный бег времени я увидел особенно ясно, когда встретил однажды свою давнюю школьную учительницу. Она преподавала в моем славном селе Большеречье, была тогда красивой, стройной, зрелой, необыкновенно (не по-деревенски] одетой женщиной. Вероятно, ее внешний вид особенно поражал нас, подростков, еще и по контрасту с простой, будничной одеждой наших матерей, переживавших трудные пос­ левоенные годы... И вот, увидев сегодня благообразную, морщинистую старушку в троллейбусе и, конечно, узнав ее (какие-то черты сохранились], я, может, впервые так остро ощутил ход времени. Стало быть, и я уже человек весьма солидных лет, хотя, живя бок о бок со свои­ ми ровесниками, не понимал всерьез этого. Горько и больно екнуло, сжалось, заныло тогда мое сердце! 98