Сибирские огни, 1987, № 6

сервант с посудой, полированный же стол и три мягких стула. На стене, над кроватью,— ковер, на полу — палас- На столе — блок болгар­ ских сигарет и тарелка с лимонами. В углу за сервантом — ящик минеральной воды. Это было единственное помещение на фонтане, которое запира­ лось на ключ. Не запирался штаб. Не запиралась на ночь в меди­ цинском балке врач — молодая привлекательная женщина: случись что — стука она не услышала бы, грохотал фонтан. Гостиница запиралась не потому, что боялись кражи, а для того, чтобы не затоптали. Существовала она на случай приезда высоких гостей. На такой фонтан мог нагрянуть не только начальник главка, но и замминистра. Проскурин, у которого постоянно спрашивали, не он ли написал «Судьбу» и «Имя твое», так что ему надоело отвечать на подначки, и главный инженер Курбанов с первых же минут повели себя со мною так, будто мы знакомы были вечность. Тут не светский прием. Раз привезли на фонтан, значит, нужно. Разговор был чисто быто­ вой. Тебе чай или кофе? Есть печенье. Разговаривать в балке при закрытых дверях можно, но очень громко и близко друг от друга. В трех шагах приходилось уже кри­ чать. Через несколько дней мы пообвыкли, могли разговаривать потише, понимать друг друга с полуслова, с полужеста и даже нау­ чились немного читать по губам, как глухонемые. А сейчас, выпив кто кофе, кто чаю, выключили свет. Багрово мерцали окна со сторо­ ны факела. Космический корабль опустился на Венеру, свет планеты утренней зари бьет в иллюминаторы. Читал в детстве — «Страна багровых туч». Я думал, что не усну в такой обстановке, но заснул почти мгновенно. «Хоть бы этот фонтан на ночь выключали»,— пос­ ледняя мысль перед тем, как провалиться. Проснулся я под грохот фонтана в вибрирующей койке. Стена была в полуметре. Что за черт?.. Я точно помнил, что моя койка должна быть у стены, а теперь стоит, вернее, вибрирует в полуметре от нее. За ночь она проделала этот полуметровый путь. Для койки не так мало. Остальные были на месте: они привинчены к полу, как на корабле, а про мою почему-то забыли. Потом я к этому привык: утром вставал и отодвигал койку на место. То же самое делал и ве­ чером, поскольку днем она тоже путешествовала. Главный инженер Курбанов пил кофе. Кофе он пил, как китайцы чай: до еды, за едой и после еды. Едва оказывался в балке — включал чайник и доставал из шкафа банку с растворимым кофе. На столе мы ничего не держали, он скользкий — покрыт пластиком, как и табуретки, и любой предмет от вибрации падал со стола не позже, чем через две минуты. Чуть зазевался — и готово: кружка с чаем или с кофе летит на пол. Специально для фонтанов столы не изготовляют, а то бы предусмотрели углубления для посуды, как на парусниках времен мичмана Станюковича. Курбанову на вид немногим за сорок. Несмотря на свою восточ­ ную фамилию, он — русский. Ростом чуть выше меня. Лицо продол­ говатое, как раз такие называют лошадиными. Улыбается редко. Улыбка удивительно обаятельная, как у всех некрасивых людей. Когда улыбается красивый мужчина, это чаще всего выглядит сла­ щаво, если не приторно, но улыбка некрасивых людей всегда обая­ тельна, даже трогательна. У Курбанова, говорят, не голова, а дом советов. Впрочем, у Генерала, конечно, безмозглого главного инжене­ ра быть не может. Проскурин елозил по щекам электробритвой. Он был все в том же шикарном костюме, только без галстука. Я быстро оделся и тоже хотел было побриться, но Курбанов прокричал, что поздно: пора 22