Сибирские огни, 1987, № 6

стоятельства. Но ведь и сами-то персонажи не пытались им противостоять до конца. Скорее наоборот., после первых же ударов постарались найти путь наименьшего сопро­ тивления, который на поверку оказался и окольным, и чрезвычайно скользким. Столкнувшись с «козыринщиной», Анд­ рей Агарян тоже встает перед выбором. Уйти в сторону, отступиться? «И писать очерки о хороших людях, получая удов­ летворение для самого себя», или активно вступить в борьбу? Согласиться, напри­ мер, со спасовавшим Шелковниковым, ут­ верждающим, что «людишки» мы и ничего более, отдаться воле мутного течения, или найти в себе силы для его преодоления? От безошибочности решения этой дилеммы зависит не только душевное самочувствие Андрея Агарина, становление его как лич­ ности, гражданина, но и возможность или невозможность существования «хозяев жиз­ ни». Мы убедились, насколько непростой ока­ залась подобная задача для героев «По­ жара» и «Печального детектива». А вот Агарин у М Щукина проявляет довольно- таки непривычную (во всяком случае в се­ годняшней прозе) для современного моло­ дого человека определенность линии пове­ дения, отправным пунктом которой стано­ вится твердое его убеждение в том, что на­ до «для начала — самому быть честным. Чтобы иметь право сказать правду». Имен­ но таким мы и видим главного героя «Име­ ни для сына» на протяжении всего романа. При всем том, в обрисовке образа моло­ дого журналиста не ощущается авторской заданности, художественного упрощения или спрямления характера, хотя есть и непролисанности, шероховатости. Более то­ го, Андрея Агарина можно отнести к прин­ ципиальным удачам М. Щукина. Не столь уж часто в нашей сегодняшней литерату­ ре персонаж с явно выраженным положи­ тельным реноме бывает таким убедитель­ но-живым, полнокровным. Но, пожалуй, особенно привлекает в Андрее Агарине его стремление не на словах, а на деле бо­ роться за здоровую атмосферу в нашем обществе. А именно социальной-то активно­ сти чаще всего и не хватает рефлексирую­ щим героям многих современных произве­ дений, все видящим и понимающим, но ма­ ло что делающим. Впрочем, находятся этому и свои «веские» объяснения. Невольно приходит на память читатель­ ская конференция (она транслировалась по Центральному телевидению), где шло об­ суждение романа Ю. Бондарева «Игра». Ряд читателей упрекнул писателя в том, что главная героиня произведения, много рассуждая о долге, чести, совести, правде, о том, как нехорошо мы стали жить, са­ ма-то является лицом бездеятельным, пас­ сивным, лично ничего не предпринимаю­ щим для каких-то качественных сдвигов. И вот, возражая, Ю. Бондарев сказал, что сегодня задуматься над происходящим — уже действие, больше, чем действие. Слова известного писателя зародили внутренний протест. Подумалось сразу же, что сегодня мало только сознавать, заду­ мываться над происходящим, находиться в созерцательном размышлении. Ведь пока мы глубокомысленно выжидали в бездей­ 152 ствии, в наступление шло действие другого рода, горькие плоды которого мы пожина­ ем теперь. И время перемен, час которого пробил, требует, как никогда, активнейшего вмешательства в жизнь, а не разговоров о жизни, целенаправленной, всеохватной борьбы за правду и справедливость, не рассуждений, пусть самых правильных, о них. Как тут не прислушаться к словам одного из героев романа «Имя для сына», редактора районной газеты Савватеева: «...У нас сейчас столько правдолюбцев наросло, хоть с литовкой косить заходи. За рюмкой, в теплой квартире они тебе все выскажут: и начальство заелось, и блат живьем жрет, залились все, скурви­ лись. И случаи точные приведут — опять же правда. Посудачат, как бабы у прясла, и со спокойной душой спать пойдут. Они могут только поговорить о правде, но сде­ лать для нее ничего не сделают... Беда в том, что забыли мы хорошее слово — бо­ роться. Бороться, а не слюни пускать, не ждать дядю со стороны... Мы не имеем права жить сейчас вполсилы и брюзжать, за нашими спинами столько костей и кро­ ви, что если мы будем только брюзжать, нас надо тогда просто к ногтю. Ведь это равносильно тому, что на могилу к родите­ лям пойти и плюнуть. Миллионы людей го­ ловы положили, чтобы вы были смелыми и честными. И работящими — это главное». Слова умирающего Савватеева, «в пят­ надцать лет — лесоруба, стахановца, в во­ семнадцать — секретаря райкома комсомо­ ла, в двадцать — командира разведроты, в двадцать пять — председателя райиспол­ кома», человека, лишавшегося за справед­ ливую критику и должностей, и партбиле­ та, становятся духовным завещанием ста­ рого коммуниста своему молодому коллеге и преемнику. И Андрей Агарин, слушая редактора, все четче начинает осознавать, что Козырни — лишь эпизод, первый шаг в предстоящей тяжкой и изнурительной борьбе, что «все это — лишь начало глав­ ной работы...» Но понимает и другое: в борьбе о« не уступит, не имеет такого пра­ ва, потому что за ним стоят и ждут от не­ го действия, поступка покойные дед, мать с отцом и все-все, кто верит ему и надеется на него как на свое продолжение. «Откуда, из каких тылов придет желан­ ная подмога?» — задается вопросом на­ дорвавшийся в одиночной борьбе распутин­ ский Егоров и не находит ответа. М. Щу­ кин же эти тылы показывает и заставляет поверить, что они немалые. Ведь сила Анд­ рея Агарина, его завидная способность решительно и самоотверженно противо­ стоять злу идет не только от крепкого крестьянского корня, неизбывных преемст­ венных традиций, человеческой сути и об­ раза жизни тех, чьим наследником он является, но и от того тоже, что, в отли­ чие, скажем, от Егорова он не одинок, что не только в прошлом, но и в настоящем ему есть на кого опереться, с кем идти в наступление. Кроме Савватеева, это и второй секре­ тарь райкома партии Рубанов — молодой, но смело и самостоятельно мыслящий ру­ ководитель (лучшими своими чертами он напоминает Антона Соболева из романа Г. Маркова «Грядущему веку»), ориенти­ рующийся не на пресловутую «пользу