Сибирские огни, 1987, № 6

А рождается оно — это зло,— не без ос­ нований полагает В. Астафьев, «чаще всего покорностью нашей, безответственностью, безалаберностью, желанием избранных, точ­ нее самих себя зачисливших в избранные, жить лучше, сытей ближних своих, выде­ литься среди них, выщелкнуться, но чаще всего — жить, будто вниз по речке плыть». Одинаково приложимо сказанное, навер­ ное, и к первичным семейно-бытовым отно­ шениям, далеко не всегда принимающим нужное направление, и ко всему социаль­ ному климату в целом. Тут, пожалуй, труд­ но отделить одно от другого или что-то поставить во главу угла, хотя сам В. Ас­ тафьев убежден, что «танцевать» необхо­ димо именно от семьи, ее надежности, прочности, духовного здоровья, ибо она — главный строительный материал государст­ ва, и от того, насколько качественным этот материал окажется, зависит и прочность об­ щественного здания. Не случайно одной из подпорок жизни человека В. Распутин на­ зывает «дом с семьей». В самом деле, разве не из таких ли вот семей, где царит эгоизм, неприкрытый ци­ низм, корысть, бездушие, жестокость и без­ нравственность во взаимоотношениях ее членов, прежде всего мужа и жены, мате­ ри и отца, выходят «добрые молодцы», для которых убийство становится сущим пустя­ ком... И В. Астафьев пишет о подобных семьях, отбрасывая словесную мишуру, публицистически обнаженно, зло, с едким сарказмом, но и душевной, в то же время, болью, заставляя тем не менее, как подлин­ ный художник, умеющий концентрированно- точно направить в цель силу своего слова, содрогнуться от одного лишь их созерца­ ния. «Папа с мамой поругались, подрались, мама убежала от папы, папа ушел из дому и загулял. И гуляй бы он, захлебнись ви­ ном, проклятый, да забыли родители дома ребенка, которому не было и трех лет. Ког­ да через неделю взломали дверь, то заста­ ли ребенка, приевшего даже грязь из щелей пола, научившегося ловить тараканов,— он питался ими. В доме ребенка мальчика вы­ ходили — победили дистрофию, рахит, ум­ ственную отсталость, но до сих пор не могут отучить ребенка от хватательных движений — он все еще кого-то ловит...» И сколько их — «малых людей, осиротев­ ших в несчастье, брошенных и пропитых мамами и папами»! А сколько полуосиро- тевших, с одной матерью или, наоборот, одним огцом! Бесстрастная статистика сви­ детельствует, что почти половину всех на­ ших семей тронула трещина разлада. Это уже не отдельные «порченные кирпичики» в общественной кладке, не издержки, так сказать. Это уже беда — большая, наци­ ональная. У главного героя тоже не ладится с семьей. Однако, пытаясь разобраться в жизни и себе самом на новом ее рубеже, Леонид Сошнин прежде всего старается ос­ мыслить свои семейные отношения, пони­ мая, что без этого ему дальше не двинуться ни как человеку, ни как начавшему свой творческий путь писателю. Вот почему прежде всего направил Леонид свои силы в новой для себя жизни на ликвидацию се­ мейной трещины. Причем случилось это уже на каком-то новом витке осознания той поистине государственной значимости, ка­ кую имеет прочная, монолитная семья. «Муж с женою. Женщина с мужчиной, совершенно не знавшие друг друга, не подо­ зревавшие даже о существовании живых пылинок, вращавшихся вместе с землей во­ круг своей оси в непостижимо-громадном пространстве мироздания, соединились,, чтоб стать родней, пережив родителей, са­ мим испытать родительскую долю, продол­ жая себя и их. Не самец и самка, по веле­ нию природы совокупляющиеся, чтобы продлиться, в природе, а человек с челове­ ком, соединенные для того, чтобы помочь друг другу и обществу, в котором они жи­ вут, усовершенствоваться, из сердца в серд­ це перелить кровь свою и вместе с кровью все, что в них есть хорошее. Ведь от роди­ телей они были переданы друг дружке всяк со своей жизнью, привычками и харак­ терами — и вот из разнородного сырья нужно создать строительный материал, сле­ пить ячейку во многовековом здании под названием Семья... Экая великая загадка! На постижение ее убуханы тысячелетия, но так же, как и смерть, загадка семьи не по­ нята, не разрешена. Династии, общества, империи обращались в прах, если в них на­ чинала рушиться семья». А с другой стороны, не этой ли кре­ постью семейной держались в самые кру­ тые и тяжкие времена? Не ей ли благодаря рождались и рождаются люди нравственно здоровые, цельные? Семья в произведениях В. Распутина, М. Щукина, В. Астафьева непосредственно ассоциируется с домом. Вспомним — пер­ вой подпоркой жизни автор «Пожара» на­ зывает не семью отдельно и не дом, а «дом с семьей». И это обостренное чувство дома, глубоко традиционное, кстати, для русской литературы вообще, очень характерно для героев рассматриваемых произведений. Соб­ ственно, и цельность их, и душевное равно­ весие от него, чувства дома, во многом и зависят. Не случайно В. Распутин подчер­ кивает в своей повести: «Чтобы человеку чувствовать себя в жиз­ ни снооно, нужно быть дома. Вот: дома. Поперед всего дома, а не на постое (сразу же вспоминается описание временности и не­ уютности Сосновки. — А . Г . ) , в с е б е , в своем собственном внутреннем хозяйстве, где все имеет определенное, издавна заве­ денное место и службу. Затем дома — в из­ бе,. на квартире, откуда, с одной стороны уходишь на работу, и с другой — в себя. И дома — на родной земле». Чувство дома здесь, как видим, отнюдь не локально. В конечном счете — это чув­ ство Родины, малой и большой, чувство под­ линного патриотизма, не позволяющее рав­ нодушно созерцать, как тает трещины, де­ формируется наше обиталище. С потерей чувства Родины, отчего края человек ста­ новится космополитом без кровных связей и сердечных привязанностей. Но космополи­ тизм всегда был глубоко чужд русскому человеку. Развитое чувство дома во все времена помогало ему выстоять против лю­ бых невзгод, победить любого врага. Оно было для него гарантией надежности су­ ществования. Наверное, еще и поэтому распутинский Иван Петрович Егоров так. болезненно вос­ принимает всякое безразличие, равнодушие 145 Б СиСцрскдв іи-ші № В