Сибирские огни, 1987, № 5

голове — и забыла о нем... — Ну, и как ты теперь решаешь, дочка? — спросил отец. — Не знаю. Как вы решите. — А мы вот с матерью говорим тут между собой: ежели сняться нам всем отсюда, то трудненько будет там, в городе-то. Тут — хозяйство свое. А там у вас все с базара да из магазина. А зарплата счетоводская, она известно какая. Должно, сидеть нам надо, прижавши хвост. И Кольку, мне кажется, надо нам у себя оставить, хотя бы пока. Как ты смотришь на это? Мать вот не согласна со мной. — Кольку я хотела с собой взять. Отвыкнет от меня совсем. Вишь, зверенком смотрит. Притом в городе школа-то не такая, как здесь — может, выправится он умственно, сгладится у него, придет в норму. Вмешалась бабка, внимательно слушавшая разговор отца с дочерью о серьезном, деловом — никогда так, на равных, не разговаривали они раньше. — Коленька, беги, поиграй,— выпроводила она внука. И когда он выскочил за дверь, обрадованный позволением не присутствовать при неинтересном разговоре, бабка высказалась: — Я деду говорю, что вот почему еще надо забрать Кольку отсюда: все ему тычут в глаза, что у него нет отца. Раньше он еще не понимал этого, а теперь ему уже нехорошо. А дед уперся: не отдам Кольку, и все. А по мне, так надо поступиться и отправить его в город. Там же люди отовсюду, можно что угодно сказать об отце-то. Как ты, дед, смотришь? Кузьмич долго теребил ус — так не хотелось ему отпускать внука, словно чувствовал, чем это кончится. — Испортишь ты его, Тонька,— проговорил, он. Тонька ничего не ответила, насупилась. В этот момент она действительно искренне хотела начать жизнь по-новому. Уже присмотрела пария с прядильной фабрики. Скромный такой, сероглазый. Он уже вторую неделю каждый вечер дожидается ее у проходной и потом старается незаметно идти за ней до самого общежития, а после стал провожать до новой квартиры. Несмелый, подойти стесняется. Так что пусть Колька сразу к нему и привыкает. Но ничего этого пока не говорила Тонька никому — ни в цехе, ни дома, ни даже Вале Графовой, боялась, самой себе не верила... На этот раз судили-рядили несколько дней, взвешивали и то, и это, примерялись и с той, и с другой стороны. Наконец, решили так: бабка снимает со сберкнижки деньги, забирает внука и едет с Тонькой в город, покупает кой-какую мебелишку для первоначального обзаведения дочери, помогает устроиться на новом месте и только потом возвращается домой. — Не торопись,— наказывал дед.— Поживи недельки две-три. Пусть Колька пообвыкнет и с матерью, и с городом. — Ладно уж. Ты тут смотри за скотиной хорошенько. — Не впервой. Будет полный баланс...— дед шутил невесело. Страсть как жалко было расставаться с внуком... Квартирой мать осталась довольна — о такой они с дедом и во сне не мечтали. А дочь вот получила! Кольке тоже понравилось. Особенно ванна и кладовочка, в которой он намеревался хранить свои игрушки. — Перво-наперво,— замечала бабка,— надо купить две кровати — тебе и Кольке. — Баба, а где мы будем обедать? — Все, внучек, будет. На кухню стол надо. Вот сюда, в горницу — тоже. Когда гости придут, не усаживать же их на кухне Шкаф надо для посуды... Да и посуду тоже надо. Как же ты, Тонька жила столько лет и ничего не нажила? — В общежитии, там все для всех, поэтому все равно побьют или растащат. Бесполезно заводить. 96