Сибирские огни, 1987, № 5

— Доктор. — Вы у профессора были? — вскипятился дед. — А как же! Женщина там такая, в годах уже, долго его смотрела. Потом позвала еще кого-то, вместе рассматривали его. Тоньку тоже смотрели и даже меня. — Тебя-то зачем? — Я откуда знаю! Вот лекарств всяких навыписывали. — Тебе, что ли? — Зачем мне. Коленьке. Ему сейчас, говорит, надо витаминов поболе всяких разных — ягод, моркови тереть, ну, и вообще всякой овощи и фруктов надо. — Фруктов не знаю, а овощ можно,— успокоенно протянул Кузьмич,— Чего-чего, а этого добра сколь хошь, только б на пользу пошло.— Говорят, что на пользу будет,— мать чуточку замялась.— Тут еще вот какое дело, отец. До каких пор Тонька будет у нас не при деле? Давай освободим ее от ребенка-то. Он уж теперь боль- шенький, бог даст, на поправку пойдет. Теперь он в ней не нуждается. Давай отпустим ее в город, больно уж ей поглянулось там. — Поглянулось,— сердито пробурчал отец.— Мало ли где ей поглянется. Чо она там будет делать? — Ты знаешь, кого мы дорогой повстречали? — мать оживилась. — Валю Графову. — Это кто такая Валя Графова?.. — Семена Графова племянница. Николая ихнего помнишь? До войны еще в город уехал. Так вот его дочка. Она там в комсомоле ихнем, городском, так она все с Коленькой с нашим играла. А как узнала, что мы земляки с ее отцом, так и совсем обрадовалась. — Ну, и что она?.. Одна такая уже была, наговорила с три короба, только ее и видели. — Нет, отец, она не такая. — Все они одинаковые... Что-то я ее не помню. Она, что, не приезжала сюда никогда? — Говорит, приезжала еще в детстве. Так что и она никого не знает, и ее никто не знает здесь. Почитай, что чужая. А вот адресочек дала свой. Приехали в город, пошли по этому адресочку — точно нашли ее. Показала она Тоньке комбинат, где сама работает. На ткачиху, говорит, выучим, общежитие дадим. А ежели, говорит, захочет, то при комбинате техникум есть, учись по этой же специальности на этого, как его?.. Тоньк, как она сказала? — На мастера смены. — Во-во, со временем, говорит, квартиру можно получить казенную в большом доме, с ванной. Стариков, говорит Тоньке, перевезешь к себе. Кузьмич повлажневшими глазами глянул на жену — уж больно все хорошо-то как! Достал кисет, положил его, свернутый в трубочку, на стол, раскатал и начал неторопливо отрывать газетный лоскуток, долго шарил пятерней внутри кисета, набирая самую аккуратную щепоть — чтоб не большая и не маленькая получилась цигарка,— плотно скрутил, послюнил, провел пальцами взад-вперед, склеивая. И все это не глядя, машинально — мысли заняты другим: неужели, наконец-то, счастье улыбнется ему? Ведь все, все настежь открыто перед ней: общежитие — пожалуйста, работа — вот она, учеба — тут же. на этом самом заводе или как его там. Хорошо покажешь себя — и квартиру дадут. Знамо, сразу не дадут — неизвестно, кто ты и что ты, с ветра человека приняли. Поработай, покажи себя... — Ну, чего ты, отец, молчишь-то? — Чего тут говорить-то? Раз обещала, стало быть, сделает — они, Графовы, такие, деловые все, хоть ты и не любишь их. Только догляду за ей там не будет. Совсем свихнется... 80