Сибирские огни, 1987, № 5

по улице стал сторонкой, не поднимая глаз. Старался не задерживаться на людях — от конторы до дому и обратно. Перед майскими праздниками повстречал его на улице директор школы. Хотел старый счетовод прошмыгнуть мимо. Тот окликнул. — Погоди, Иван Кузьмич. Все собираюсь поговорить с тобой, да времени выбрать не могу, закрутился в работе. Как Антонина-то у тебя? Где она? — У свояченицы живет. — Скоро она ожидает-то? Что врачи говорят? — Не интересовался,— недовольно буркнул Кузьмич и хотел было обойти директора и продолжать свой путь. — Не сердись, Кузьмич,— остановил его директор.— Все мы виноваты — и ты, и мы, школа, не доглядели. — Вы-то при чем? — Как при чем? Общественность. — Она что, общественность-то, за подол ее должна держать? Мое горе, мне его и мыкать. Ты чего хотел сказать-то? Посочувствовать? Директор помялся, словно примериваясь, с какого конца начать? — Я вот что хотел сказать тебе. Насчет отца ребенка. Разговаривал я с девчонками, с ее подружками. Говорят, всю осень она с шоферами приезжими крутилась, в основном с солдатами, которые на уборку приезжали. Может, среди них кто объявится отцом. Кузьмич круто обогнул директора и, не попрощавшись, зашагал своей дорогой — дожил, всей деревней ищут отца ребенка его дочери! Пока до дома дошел, немного остыл. Жене сдержанно, но твердо сказал:— Ты вот что, ты допытай у Тоньки, кто отец ребенка.— Сказал, как припечатал. Жена послушно закивала. — Ладно, Ваня! Но это оказалось делом не таким простым. Тонька насупилась, молчала. А без нее кто скажет? Мать по два раза на неделе ездила в райцентр — то одно захотела дочка, то другое, мать прямо-таки в стельку расшиблась, добывала, возила. Отец молчал. Мать виновато посматривала на него. 6 И вдруг жена не вернулась из района. Проходит день, второй, третий. Сам управляется по хозяйству: печь топит, по воду ходит, со скотиной управляется — свиньям варит, корову доит, за курами смотрит. А сердце ноет — все-таки дочь родная, не случилось бы чего. На четвертый день жена приехала возбужденная, сияющая. Первым делом кинулась в хлев — накормлена ли скотина, заглянула впечь — есть ли что там, сыт ли сам, и только после обрадованно сообщила: — Сы-ын!..— стянула с головы шаль, скинула праздничную плюшевую жакетку, бросила ее на кровать в прихожей, обеими руками стала приглаживать свалявшиеся за дорогу волосы.— Такой черно- глазенький, в Тоньку вылитый... В роддоме она еще. Я приехала посмотреть, как тут у тебя, управляешься ли, ну, и сказать тебе. И поеду обратно. Кузьмич растроганно опустил глаза. — Чего уж там. Жила бы уж с ней. А мне бы передала с кем весточку — и ладно. А управиться — управлюсь один... Значит, нашей породы, говоришь, черноглазый? — спросил он, хотя у самого глаза были серыми. 76