Сибирские огни, 1987, № 5

Георгий ЕГОРОВ ГОРСТЬ огня Повесть ГЛАВА ПЕРВАЯ 1 С тройная, порывистая, с большими черными глазами Тонька походила на молодую самку-маралуху. Парни табунились около нее, как горные рогачи во время гона, устраивали короткие схватки. А в селе удивлялись: давно ли была, как все девчонки, так же бегала босиком, росла, росла, и вдруг — на вот тебе — пополз слушок скабрезный, липучий... Потом заговорили в открытую: — Тоньку-то Харину целинник из города обгулял... Женщины судачили у колодца, около магазина, на перекрестках: — А чо, девоньки, у нее и мать-то, помните, в войну?..— и многозначительно поджимали губы. Даже старухи шамкали: — И-и, милая, у них вся порода такая. Бабка-то ее, покойница, баили тогда, тоже не девкой вышла за своего Никифора-то. — Знамо дело. Иначе пошто бы он ее так бил всю жисть... В таких случаях всегда находят объяснения всему, ссылаясь на предков до пятого колена,— «вспоминают» все, что было, и еще больше то, чего не было... Тонькины ровесницы, когда она проходила мимо, жались друг к дружке и глядели на нее не то чтоб осуждающе, а больше удивленно: вот ведь не проваливается земля под ней! И не обезобразилась Тонька. Вроде бы, наоборот, похорошела. В свои пятнадцать лет она куда-то вдруг дела недавнюю подростковую угловатость, приобрела уверенность и статность в походке, загадочный блеск в глазах и развязный, нагловатый смех. Она была теперь для своих вчерашних подружек таинством, дотронуться до которого хотелось и в то же время сделать это невозможно, ибо «проказа» может передаться тебе, и тебя тоже будут сторониться люди. А Тонька стреляла блестящими глазами и бегала с высоко поднятой головой. Подзадоривала: — Дуры вы! Телки яловые... И глаза у вас мутные, как у телок... Девочки невольно таращились друг на друга, но поняв, что попали впросак, сердито отворачивались, фыркали вслед своей бывшей подруге и расходились, завидуя — втайне даже от себя — ей, этой порочной, обсуженной и пересуженной до последней косточки юбоч­ 70