Сибирские огни, 1987, № 5

Глава тридцать первая. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ГВАРДИИ Пока в' полумраке двигался вниз, согрелся, пришел в себя. Увереннее заскользили лыжи. Казалось, они сами, как умные лошади после изнурительной работы в поле, спешат к своему двору. Главное — пронесло. Не нарваться бы только на патрульных. Надо поскорее уйти от рокового места. Но что-то удерживало. Придется на десять раз устно и письменно объяснять случившееся. Особенно, если никто кроме тебя не остался в живых, не добрался до своих. Не беда, не впервой. Но как объяснить внезапное появление немцев? Как они прошли через заслон Тарасова? Гвардии старший лейтенант Тарасов был дорог Федору. Знал его лучше, чем кто-либо другой, и готов был присягнуть, что тот до конца исполнил свой солдатский долг. Но кто поверит? И ляжет черная тень на славное имя офицера. Тень, которая куда страшнее смерти. Уйти, не разгадав нелегкую загадку,— предать дружбу. Чего бы это ни стоило, он должен найти ответ. Решение принял, а ноги не мог сдвинуть с места, будто примерзли. Трое суток просидел наедине со смертью, еще не успел поверить в избавление, а нужно снова идти навстречу опасности, может быть — гибели. Появившаяся вдруг надежда на жизнь, уже реальная, не призрачная, властно звала в другую сторону. И все-таки пересилил себя. Пошел в обход высоты, за которой трое суток назад штурмовали немецкий штаб. Снегопад поутих, и это тревожило. Прежде, чем сделать очередной бросок, долго прислушивался, приглядывался. И ни на минуту не уходил страх. Даже когда смотрел в глаза смерти, такого не испытывал. Казалось, прошло страшно много времени, а сделал не больше километра. Вышел на пологий склон, по которому только и могли подойти фрицы. Почувствовал под ногами накатанную поверхность. Пригляделся: дорога. Чуть выше, метрах в трехстах, располагалась группа прикрытия Тарасова. Неудержимо тянуло туда — остановился: неоправданный риск. С любой стороны его могла достать пуля. Немцы наверняка усилили охрану. К тому же наступало утро. По дороге могут поехать, обнаружить след. Пригляделся: снег на дороге лежал нетронутым, ровным слоем: значит, давно никто не проезжал. Но это не успокоило. Прошел вдоль склона еще метров двести. Паром курился фиорд, слышался глухой, но мощный шум прибоя. На какую-то минуту расслабился и кубарем покатился вниз. Испугался за лыжи: без них не выбраться. Но они уцелели. Лежал в глубокой — метра три — промоине на хорошо утоптанной солдатскими ботинками и лишь чуть припорошенной снегом тропе. Она шла от фиорда^к вершине высоты. Лыжи скользили, как на катке. Снял. Нес их в левой руке, правую держал на спусковом крючке автомата. Скрытая на дне промоины тропа круто поднималась в гору. Шел торопливо и слышал свое свистящее от напряжения дыхание. У самой вершины тропа неожиданно повернула влево и вырвалась из промоины. И сразу же увидел прямо перед собой землянки штаба. Замер от неожиданности. Затаил дыхание никаких признаков жизни: ни часовых, ни дымка, ни искорки из труб. Долго лежал, прислушиваясь и присматриваясь! прежде чем убедился, что место покинуто. Метрах в тридцати справа что-то темнело. По его предположению, где-то там должна быть позиция группы Тарасова. Шагнул вперед и сразу же по пояс провалился в снег. Пришлось надеть лыжи. Темным предметом оказался поврежденный взрывом пулемет. Рядом припорошенные снегом тела двух наших разведчиков, судя по всему, так и не успевших открыть огонь. Третий лежал метрах в десяти, ниже, у небольшого камня, 64