Сибирские огни, 1987, № 5

— Ты, солдат, еще живой? Подпевают пули тонко, Поднимают мины вой: — Ты пока еще живой?! Ты пока еще живой?! Нету силы для ответа, Не разжать тяжелых век... И — полжизни до рассвета, До победы — целый век! Перечитал стихотворение. Откуда такое упадническое настроение? Никому его не показывал: обсмеют, доказывай потом, что ты не верблюд. Перед уходом на задание порвал его и выкинул. Наверное, зря. Надо было отдать Вениамину Абрамовичу, он бы понял... Глава двадцать шестая. УЧИТЕЛЬ Зимой сорок второго — сорок третьего дивизия занимала долговре менную оборону. Высота Шляпа на целую зиму стала домом для пехотного батальона,взвода управления и штаба артдивизиона. На вершине — наблюдательный пункт. Пятнадцатью метрами ниже штаб, две землянки — офицеров и разведчиков с радистами. Еще ниже — телефонисты, топографы. Если выдавался часок свободного времени, Федор спускался вниз. Его, как магнитом, тянуло к Мише Шевцову, добродушнейшему увальню с удивительно светлой головой, бывшему маркшейдеру, и к Вениамину Абрамовичу Минаеву, бывшему учителю физики и математики, человеку энциклопедических знаний. С Мишей по-доброму дружили. С Минаевым тоже была дружба, только совсем не такая. К тому времени все трое были гвардии старшими сержантами, но Федор всегда, как школьник, робел перед Минаевым. Тот внушал ему почти священный трепет, но не только потому, что Федор видел по-прежнему в нем учителя. Федору мало довелось учиться. В их селе была только начальная школа. Поехать за тридцать верст во Вьюны и не на что, да и не в чем. Сидел дома. Когда детвора и взрослые засыпали, зажигал фитилек, в уголке, прямо на полу, где спали вповалку на старых дерюжках. Писал и решал задачи на старых газетах: бумаги в селе не было. Писал сажей разведенной на молоке. Когда земля прогрелась весенним солнцем, отправился с котомкой за плечами во Вьюны. Учителя растерялись, увидев непрошеного гостя. Но после долгих дискуссий сдавать экзамены за пятый класс разрешили. Сдал на пятерки. Дивилась вся родня. По крохам собирала семья все необходимое, чтобы осенью отправить Федю в далекую школу. Это был праздник для всей родни. Через полгода вернулся — почти всех самых лучших учителей арестовали. В последним год успел изрядно потрепать нервы своим наставникам. Два раза исключали из школы. Особого почтения к учителям не испытывал: в большинстве своем они были недоучками. В Минаеве Федор увидел подлинную учительскую силу. Вокруг него, едва выпадал свободный час, вскипали оживленные беседы. Как-то после очередного налета немецких штурмовиков один из связистов мечтательно проговорил: Изобрести бы такой бинокль, чтобы и за сто верст видно было- летят! Ишь ты — чего захотел! — одернули мечтателя. Вы зря на него напали,— вмешался Минаев, и все зная что последует что-то необычное, сразу смолкли,- Это вполне возможно. По крайней мере, теоретически доказано. Конечно же, это будет не бинокль, совсем другое. Вот, смотрите,- Из-под его карандаша выходил замысловатый чертеж, рядом вырастали колонки цифр