Сибирские огни, 1987, № 5

— В чем? — Принял тебя за умного! — Как! Как? — Федор задыхался от обиды.— Как вы смеете? — Смею! — Сергей взглянул прямо в глаза Федора, и тот увидел, что он не остановится ни перед чем, пойдет напропалую, до конца.— Остынь чуток: от тебя можно спички зажигать. Начальству про меня доложить успеешь, а вот доведется ли тебе с кем-нибудь поговорить откровенно, неизвестно. В бою ты мне понравился: надежный. С тебя и наводчик неплохой выйдет. Начитанный — тоже хорошо... Сам недавно рядовым был, хлебнул горя до слез, по ухватке видно. Так за что ты так не любишь нашего брата? — Я — не люблю бойцов?! — Федор ждал чего угодно, только не этого. — Мы для тебя — дураки, олухи царя небесного, чернь. — Это уже ни в какие ворота не лезет! — Не кипятись. Считал бы за умных — лапшу на уши не вешал! Ты же грамотный, географию учил... Учил? — Конечно. Как и все. — Тогда одно из двух: или ты — лжец, или — болван.— Странные чувства испытывал Федор. Обиды не прощал никому. Случалось, чуть что — хватался за оружие. А тут сидел и будто соглашался с Сергеем. А тот продолжал.— Посуди сам. Немцы захватили Австрию, Польшу, Францию, Бельгию, половину России, на них работают Болгария, Румыния, Финляндия, Норвегия, Италия. Ограбили полмира — и «у них на исходе материальные ресурсы, скоро воевать будет нечем», голодают, бедные, кашу едят с гуталином! Плохо им! Мы пол-России отдали — нам хорошо! Осточертели вранье да пустозвонство! Чего вы правду боитесь людям сказать? Многие не хуже вашего брата соображают. Знают то, чего и ты не знаешь. С голоду пухнут, а воюют. Ты не думал, что вранье твое для них оскорбительно? Что оно унижает и тебя, и нас? Выходит, от твоих лекций один вред... Федор знал эту правду, только прятал ее даже от самого себя. Порой казалось, что подобные мысли — результат его социальной ущербности. Гнал их от себя и начинал искренне верить химерам, выдавал желаемое за действительное. Говорить обо всем откровенно, как советовал Сережа, он не станет, не имеет на это права. А сможет ли говорить теперь, после случившегося, как прежде? С этого дня все пошло кувырком. Ясно стало и начальству: заместителя политрука из Атрошки не получилось. Перевод в разведку воспринял с радостью. Глава двадцать первая. ТЕПЛО Воспоминания всплывали сами собой, и совсем не те, в которые хотелось бы окунуться. Заметил: думать стал упрощенней, примитивней. От постоянного холода и беспрерывного движения мысли теряли ясность, цепенели. И все же хватало силы отключиться от прошлого. Снова оглядел свое логово и понял окончательно: или смерть — или плен. Третьего не дано. Надо решать, пока холод окончательно не задушит волю и сознание. Надо решать! Представил, как фрицы забрасывают его гранатами, а он даже вслепую не может стрелять из автомата: мешает кромка скалы. Увидел, как отбрасывает взрывом его тело в холодную бездну. За короткую жизнь тонуть приходилось шесть раз. Вспомнил об этом, и тут же шевельнулось ощущение мучительного удушья. Хорошо, если сразу... Без страха примерял к себе смерть. И вдруг обнаружил, что гложет сухарь. Рука и дальше опережала мысль. 46