Сибирские огни, 1987, № 5

Солнце пригрело, и на дорогах появились лужи. Передний хотел, видимо, обойти лужу, неуклюже повернулся, ремень соскользнул с плеча, винтовка ударилась о наледь. Наклонился, чтобы поднять, не удержал равновесия: сначала припал на колено, затем повалился на бок. Рука гребла, загребала воду со снегом, но не было уже в ней силы для опоры. Один из бредущих следом, с лычками сержанта на погонах, хотел помочь товарищу, но повалился рядом, бормоча что- то бессвязное. Федор пересек дорогу, отыскал протоптанную в глубоком снегу тропинку к своему жилью — из трех скрепленных вместе плащ- палаток, с печкой-железянкой. Из трубы вылетали искры — хорошо. Очнулся от крика: — Пей, тебе говорят! — у рта алюминиевая кружка с водкой.—• Пей! Выпил. — Ешь! — кто-то сунул в руку ложку. Хотелось забыться, уснуть — не давали, тормошили. — Горячее! Может, выживешь... Суп обжигал рот, обжигая, катился по пищеводу. После десятка глотков стало легче. Почувствовал на себе сухое белье и чью-то шубу. Его шубу, валенки и ватные брюки сушили над печуркой. Но сознание оставалось сумеречным, неясным. Пришел начальник разведки. Федор доложил, как мог. — То-то от них ни слуху, ни духу! Расположение показать можешь? — подал карту. Только отметили место на карте, появился комиссар дивизиона Хрусталев. Он рассказал: на помощь была послана отлично укомплектованная и выученная ударная сибирская дивизия — омичи и свердловчане. Трое суток пробивались они сквозь кромешную ночь полярной пурги от Мурманска к переднему краю. Шли в ботинках и шинелях. Гибли от переохлаждения. По приказу комиссара все были мобилизованы на спасение. Задача: разжигать костры, готовить дрова. Только Федора оставили досушивать свою одежду. Неспокойно было на душе. Чем яснее становилось сознание, тем сильнее тревога. Одиночество казалось невыносимым. Хотел уже натянуть невысохшую одежду, пойти к товарищам. В это время разведчик Легат Ситдыков втолкнул в палатку полуживого человека — тридцатилетнего капитана пехоты: смертельная усталость на красивом лице, мутный, бессмысленный взгляд. — Налей мою порцию,— бросил Легат.— Супом покорми. Ребята с НП вернутся, сухого поедят. Асгат водки никогда не пил. Его порцию сливали в общую фляжку — аварийный запас отделения. — Пей, тебе говорят! — кричал Федор и ложку за ложкой скармливал горячий суп. Через час-полтора капитан стал приходить в себя. От этого ему не стало легче. — Какие ребята! — почти стонал он, раскачиваясь из стороны в сторону.— Какие парни гибнут! Он рвался из палатки, Федор удерживал: — Не пущу! Все уже подняты по тревоге, спасают ваших. — Я уже,— упирался капитан,— уже отогрелся. В это время без ветра захлопала палатка, покатился, ширясь и нарастая, не сравнимый ни с чем звуковой вал. Федор в одних подштанниках выскочил наружу. Нет, не снежная лавина. Вернулся в палатку. — Ничего не понимаю! — Это наши «катюши»,— пояснил капитан.— Машины такие есть, установки секретные. 43