Сибирские огни, 1987, № 5

На этот раз вмешался морской пехотинец с крепко перебинтованной головой: — Бабы базарные! Брехней тешитесь! Уши развесили! А ты чего языком мелешь?! — набросился он на говорившего.— Мое бы право — клещами горячими языки болтунам вырывал! — Заткнись! Расходилось море в рукомойнике! Предателей выгораживаешь? — Врезал бы я тебе, да руку прихватило. А Журбу я сам похоронил. Гомон сразу утих. Федор почувствовал, как потеплело в груди. — Не темни! — не унимался начавший разговор пожилой боец с низким покатым лбом и глубоко посаженными темными глазами.— Видели же, как он к немцам подался... — Ты видел? — Все говорят... — Ну? — торопили любопытные. — А что «ну»? У нас была своя задача. Чтоб десанта, значит, не допустить. С моря они не сунулись. От Ура-губы подошли. Целый батальон. А у нас — восемь человек да «максимка» в придачу. Тут и вышел на нас Журба. С ним — ординарец, шофер да капитан молоденький с усиками. Комдив представился нам честь по чести. Я ему, как и положено, обстановку доложил. Он и говорит: «Командование принимаю на себя. Занять оборону!» А сам к пулемету. Во! — показал большой палец левой руки,— пулеметчик! Побольше бы таких предателей было! Три атаки отбили. Журбе ногу разрывной садануло, всех, кто с ним был, наповал. У меня трое осталось. Он и говорит: «Отходите, старшина, я прикрою!» А немцы снова прут. Куда тут отходить? Позиция была доброй — опять отбили. Подполз — Журба мертвый. В пулеметной ячейке и заложил его камнями. А ты,— матрѳс повернулся к начавшему разговор,— дура стоеросовая, а не боец! Возвращаясь в свое подразделение, Федор неожиданно столкнулся с Фадиным. Познакомился с ним Федор весной, месяца за два до войны, когда прибыл из полковой школы в дивизион. Бывшему московскому брадобрею, пройдохе и балагуру, любые проделки легко сходили с рук. А все потому, что мастером был отменным. Не просто брил и стриг начальство, а всегда к месту мог вставить нужное словцо, рассказать анекдот. — Как там морячки поживают? — наигранно бодро спрашивал Фадин.— Еще не драпанули к Мурманску? — Они не нам чета! — Колючий, как еж! Слышал, Журба у немцев уже полком командует? А один командующий под Смоленском армию завел и... — Прет из тебя, что из перезревшего чирья! — Федор рассказал только что услышанное о Журбе. Фадин смутился: — Веришь — верь! Это твое дело. Морячки и соврут — недорого возьмут. Тоже в герои метишь? А мне чапаевская шинель не по плечу. Я человек маленький. Мне бы постель помягче да сала почаще. Ухожу я. С одним интендантом познакомился. Жду приказ о переводе. Хочешь, за тебя похлопочу? — Не хочу! — Хозяин — барин: хочет — живет, хочет — помирает... Глава четырнадцатая. НАВЯЗЧИВЫЕ ДИАЛОГИ К концу июля попривык, притерпелся, стал приходить в себя. Наваждением стала песня «Орленок». Сотни раз повторял вслух и про себя — не уходила. Стоило на одну минуту выйти из боевой круговерти, явственно слышал: Поверьте, не хочется думать о смерти В семнадцать мальчишеских лет! 30