Сибирские огни, 1987, № 5

В жизни куда сложнее, чем в притче. А разве не то же случилось в Пихтовке? Глава девятая: ЯЙЦА КУРИЦУ УЧАТ Пихтовка. Далекое таежное село. Райцентр. Ничего похожего на притчу там не было. Скорее, было опровержение одного из мудрейших народных изречений: «Яйца курицу не учат». За побег из ссылки отца арестовали. Афанасий прятался в урмане. Давно забыли запах хлеба. Кормило лесное разнотравье. Ожидали огороднину. Купили пеструю бесхвостую корову. Делили первый удой, когда к дому подъехала телега. Мать упала на колени перед божницей: — Пронеси, господи, и помилуй нас грешных! Бог не помиловал. Уполномоченный распахнул дверь и оставил открытой. Полчища комаров ринулись в жилье. Старшая сестра Арина держала на руках родившуюся в ссылке полуторагодовалую Тасю. Поила молоком. Все остальные молча сидели над своими чашками... Память сохранила мельчайшие детали. Даже запах молока. Воспоминание о нем не вызвало приступов голода. Горек был его вкус. Трясущимися руками мать собирала нехитрую поклажу в дорогу. Потом сидела ссутулясь на телеге, прижимая к груди ребенка, не отвечала на поклоны баб, не видела их. Не сгоняла даже облепивших ее комаров, наверное не чувствуя их укусов. За телегой понуро брела вся ее босоногая команда. Бабы плакали у своих ворот. Те, что посердобольней, клали на телегу перед матерью кто краюху хлеба, кто несколько яиц, а то и брусочек старого сала. Скорбное движение семьи вдоль длинной улицы напоминало похоронную процессию. Видимо, это понял уполномоченный, и приказал ребятне взобраться в телегу, а дежурному — понужать лошадь. Процедура оформления сопроводительных документов в сельсовете не заняла много времени. Возвращали беглых к местам прежних поселений. Понимая, что из далекого Нарымского края в другой раз, да еще без отца, не вырваться, заранее договорились, в случае ареста указывать ближнее место ссылки — Пихтовский район. Полтораста верст, а все не Нарым — авось удастся обмануть собственную судьбу... Угрюмый, с чахлой бородкой мужик спрятал за пазуху пакет с массивными сургучными печатями, понукнул лошадь. Минут через двадцать дорога нырнула в безбрежную белую тайгу. Брели за телегой молча. Лишь изредка мать отгоняла от подремывавшей Таси назойливых мух. Местами молодой подлесок был так густ, что в пяти шагах ничего не было видно. В одном из таких мест Ира отстала «по нужде» и не вернулась: надо было кому-то встречать из стада и доить бесхвостую Пеструху, пропалывать огород, окучивать картошку. Ира в свои пятнадцать лет могла вести и не такое немудрящее хозяйство. Это тоже было в семье оговорено заранее. Почертыхался мужик, а делать нечего — поехал дальше. Тайга, болота, чернолесье, снова кедрово-пихтовые заросли. Шли к месту назначения по этапу, от одного села к другому, и в каждом селе менялся возница-дежурный, сопровождавший беглецов. Кормились подаяниями. В Пихтовку прибыли поздно вечером. Районное село со всех сторон обступили непроходимые дебри. Ночевали, разбросав свои дерюжки, на полу огромной комнаты в двухэтажном здании райисполкома, или, как тогда говорили, РИКа. В комнате — никакой мебели. Зато у двери сидел дежурный караульщик, и оттого даже в темноте не было страшно. Ведавшая лишенцами комендатура находилась в тридцати пяти километрах от райцентра, в Пономаревке. Впервые за долгий путь дали не телегу, а пароконную бричку. Возница приказал садиться и по- нужнул сытых гнедых кобылиц. Погода заметно портилась, и возница 20