Сибирские огни, 1987, № 5

носил целую корзину зеленой снеди: колбы-черемши, медунок, трехлист- ника, сараны... Отделаться от голодных мыслей не мог. Тогда решил — надо переключиться. Летом отец за рекой тайно смастерил телегу. Темной ночью запряг в нее старого Серка, погрузил немудрящий скарб, посадил детишек и тронулся в непроглядную даль. Сотни верст незнакомых дорог, ночевки в глухих уголках, вдали от людей, облавы, допросы. Мать тряслась и плакала, а отец медлительней обычного взбирался на телегу, раскрывал сундук, искал и, наконец, невозмутимо предъявлял окладные листы. Это были единственные документы семьи. Но они убеждали проверявших, что имевшие почти бедняцкое хозяйство Атрошки никак не могли оказаться беглыми лишенцами. Голод не тетка — и приходилось детям и матери, протягивая руки, шептать: — Подайте Христа ради! У Васи получалось естественно, убедительно. Федю обжигал стыд, горький комок становился поперек горла. В такие минуты казалось, будь рядом старший брат Афанасий, не пришлось бы унижаться. Афанасий для младших был образцом. Шестилетним боронил, водил коней в ночное. В двенадцать — пахал, сеял, возил дрова, косил сено. Когда обезножел отец, вел все крестьянское хозяйство. Мать утверждала, что делал это лучше отца. К тому же возглавлял Камышинскую улицу в кулачных боях с Барабой. Раздобыв лыжи, ушел безоружный метельным утром сквозь волчий вой бесконечных болот Васюганья. Ушел на волю. Мать плакала, но не удерживала. Тайком от отца молилась. Она страшилась его богохульства. Как-то мать, уповавшая на божью помощь, начала: — Видел бы бог... Отец прервал: — У бога — своих дел много! Ему не до нас. Можа, холеру пошлеть за твои молитвы? Все остальное е... — Да штоб ты подох! Разве так можна? — А ему можна над людьми изгаляцца? Да хай ён!.. Выжил Афанасий. Работал потом лихо, с молодецким вызовом. Ру бил колхозные конюшни, копал колодцы, метал стога. Всюду — первый. Сохли по нему девки. Командует минометной батареей морской пехоты. Старший лейтенант, три ордена получил. Где-то там же, на Большой земле, командует снайперским взводом Василий. Тоже офицер. Только Федор, самый грамотный из троих и раньше их начавший войну, застрял в старших сержантах... Незло оборвал свои мысли: — Честолюбием бог не обидел! Помирать собрался, а братьям завидуешь! Нет, не завидовал Федор, может, самую разве малость, гордился своими братьями. И всем нутром своим чувствовал, что ни один из них, никогда, ни при каких обстоятельствах не способен на нечестный поступок. — Афанасий! Как бы ты поступил на моем месте? Ответ был известен заранее: постарался бы захватить на тот свет вместе с собой побольше фрицев. — А ты, Вася? Вася не был однозначно прямолинейным. Его отличали сметливость, незлая хитрость. Как бы поступил он? Вспомнилась безделица, когда-то услышанная от отца, а потом и прочитанная в книге. Две лягушки попали в горшок со сметаной. Одна, отчаявшись, сказала: — Все равно помирать! — сложила лапки и утонула. Другая решила, что помереть всегда успеет,., и продолжала барахтаться до тех пор, пока не сбила кусок масла. Взлезла на него и выпрыгнула из горшка. 19