Сибирские огни, 1987, № 5

реть или сдаться в плен. Умереть тоже можно по-разному. На прыжок со скалы нужна одна секунда. Помнило тело ледяную хлябь теплого течения Гольфстрим, содрогнулось. Лучше подождать, пока над головой опять появится большая группа немцев, рвануть последней гранатой, остальное довершат они. Это будет смерть настоящего солдата. Жалко, что никто о ней не узнает. А можно просто уснуть, замерзнуть... Поднять руки? Немцы помогут выбраться. Наверняка отогреют, накормят. Это единственный шанс остаться в живых. Только при одной мысли о нем на душе становилось слякотно, погано. Нечто подобное испытывал при вступлении в комсомол, в тридцать седьмом. Накануне в селе Иткуль, где тогда жил и учился, за одну ночь было арестовано двадцать пять человек. «Враги народа, готовили восстание...» Не верил. Всем существом своим чувствовал жуткую несправедливость. К тому же приходилось лгать самому, прятать тайну. Носил ее, как безысходную боль и извечный позор. При всей своей бесшабашности не посвятил в нее никого из близких друзей, не доверял даже дневнику. Боялся, что, вырвавшись наружу, тайна раздавит его. Да и не только его. Тайна была семейной. Отец Федора был человеком нескладным: мудрым и банальным одновременно, способным из ничего сделать многое и тут же все это потерять из-за своей непрактичности. Еще в Белоруссии, будучи холостым, остался старшим в большой отцовской семье. С ней он и перебрался в Сибирь. В лесостепи восточной Барабы основал поселок. А назвали его по среднему брату —Михайловским. Обжились. Женил и отделил со всем необходимым, включая избы, младших братьев, наделил приданым и выдал замуж четырех сестер. У самого осталось худосочное бедняцкое хозяйство да старуха мать. С тринадцати лет работая на мельнице у шляхтича-пана, в совершенстве овладел мастерством мукомола. Вместе с братьями построил в Михайловском ветряк. Строил и обучал мастерству братьев. Когда мельница заработала в полную силу, хозяйства братьев заметно окрепли, а он не успевал латать прорехи. Не принесла достатка и женитьба. Люди гнались за богатством, а он — за красотой. Женился на тридцатом году на пятнадцатклетней Ольге из соседней деревни Ольгинской. Взял из нищей семьи, совсем без приданого. Беда была не в этом. Ольга была работящей, привыкшей к любой работе и любым невзгодам, но она не любила своего мужа. Житейская мудрость: свыкнется — слюбится,— на этот раз не сработала. Так и жил. Любви не было, а дети рождались что ни год. Одни умирали, другие каким-то чудом выживали. Постепенно хозяйство окрепло, стал жить не хуже других: ни хлеба, ни мяса не одалживал у соседей. Жил бы и жил. Но ему всегда чего-то не хватало. Тут и подвернулся по-недоброму хитрый свояк Андрей со своими рассказами о белой тайге за Колыванью, о рыбной речке Тое. И отец, недолго думая, продал избу и вместе с Андреем и братом Филиппом перебрался в старообрядческое село Тойское. Приехали в декабре тысяча девятьсот двадцать седьмого года. Федюшке шел пятый годик. Поселились на первое время в полутора километрах от села, на самом берегу притока Той Бобровки, в сторожке недавно сгоревшего старообрядческого женского монастыря. В следующем году затеяли братья строительство водяной мельницы. В долю входила почти вся сельская община, а потому дело шло споро. Через год мельница снабжала мукой первоклассного помола не только село, но и все окрестные деревни. Живи — радуйся! Весна опробовала мельницу и мельников на прочность. Была она поздней, крутой, с разрушительным ледоходом. Плотину спасли, а отец, простоявший несколько часов в ледяной воде, обезножел. Почти год лежал на печи. Дети — малые. Старшему, Афанасию, всего пятнадцать. 16