Сибирские огни, 1987, № 5

«система» эта портит, развращает, нравственно калечит его подчиненных. Самый наглядный пример тому — Николай Кондрашов, бригадир «пожарной» ремонтной команды. Честный работящий парень, прекрасный специалист, человек доброй души, Николай, «подкармливаемый» подачками начальника цеха, превращается постепенно в делягу, становится верным пособником во всех нечестных делах Пон- тыкина. Причем перерождение это показано автором с достаточной убедительностью, «оснащено» точными психологическими нюансами. Николай нет-нет да вспомнит о своей рабочей совести, и не просто вспомнит — порой он пытается даже взбунтоваться против своего «босса» (однажды он даже самовольно остановил конвейер, чтобы, наконец, его как следует наладили). Однако, не обладая врожденной нравственной стойкостью, будучи уступчивым и сговорчивым, он снова и снова соглашается за наличные «живые» деньги работать по 12—16 часов, снова идет в кабалу к Понтыкину. И если даже такого честного, совестливого трудягу, как Николай Кондрашов, Понтыкину удалось своей железной рукой обратить в своего «верного оруженосца», то что говорить об остальных. Впрочем, об этом говорит, глядя прямо в глаза Понтыкину, начальник техчасти Геннадий Николаевич: «...— Вы своими пятерками и десятками развратили всех рабочих, мастеров, контролеров... Когда вы уйдете, здесь останется выжженная земля. Кто тогда будет наводить порядок в нашем цехе? Кто поднимет все бракованные двигатели? Кто восстановит нормальные рабочие отношения?» Слова «когда вы уйдете» требуют некоторого пояснения. Дело в том, что «великолепного» Понтыкина прочат в замдиректора завода, и немногие оставшиеся в цехе честные рабочие и инженеры ждут не дождутся, когда наконец Понтыкин уйдет на повышение, чтобы начать нормально работать. В общем, горькая и правдивая история предстала перед нами в повести Валерия Исхакова — история, проливающая свет на истинное положение вещей в современном промышленном производстве, дающая в какой-то степени ответ на все те «по^- чему», что были заданы в начале нашей статьи. Досадно только, что в иных местах повесть скорее напоминает проблемный очерк «на злобу дня». Автор, видимо одержимый разоблачительным порывом, вместо скрупулезного, всестороннего изображения заводской жизни, ограничивается порой суховатым изложением фактов и событий. Очерковая зарисовочность особенно дает о себе знать в главе, где рассказывается история создания крупного завода в маленьком городке, вследствие чего здесь резко изменились и социальная обстановка и нравственный климат. Есть досадные провалы и пустоты в изображении главных героев. Прежде^ всего сам Понтыкин, при всей видимой завершенности и законченности этого образа, выглядит не только «темной личностью», но и личностью загадочной: почему он стал именно комбинатором от произ­ водства, а не подлинным новатором и поборником •прогресса? Ведь все данные у него к этому есть... Неубедительным, по сути никак психологически не обоснованным представляется неожиданное прозрение Николая Кондрашова, когда он вдруг отказывается служить верой и правдой Понтыкину и останавливает-таки —■ на сей раз окончательно — злосчастную автоматическую линию. И все-таки, не в порядке снисхождения, а ради завершения разговора, хочется отметить, что повесть В. Исхакова оставляет свежие, сильные впечатления, потому что в ней перед нами предстает нечто, не имеющее аналогов в нашей литературе на рабочую тему, нечто, заставляющее нас и по-новому взглянуть на современное производство и увидеть немалые возможности самой производственной прозы. Повесть Анатолия Шавкуты «Графов и другие» («Знамя», 1986, № 5) тоже обращена к тем, мягко говоря, странным делам, которые творились в нашей производственной сфере в не столь отдаленные времена. Тут сразу хочется отметить одно немаловажное обстоятельство: и В. Исхаков, и А. Шавкута, и другие авторы, о ком речь пойдет ниже, пишут свои произведения, не впадая в критиканское обличи- тельство, не злорадствуя, не брызжа слюной; их проза в полном смысле слова деловая, потому что они стремятся именно по-деловому, спокойно, трезво разобраться, «понять, — как говорит один из героев А. Шавкуты, — что же происходило тогда, в чем корни наших сегодняшних проблем, в чем — правда». Повесть «Графов и другие» внешне написана очень бесхитростно — в форме записок старого строителя, объездившего со своими монтажниками чуть не всю страну. Впрочем, в данном случае герой- рассказчик вспоминает лишь об одной стройке, особенно врезавшейся ему в память — во-первых, потому что возводилась она в суровых условиях Заполярья, а во-вторых, потому что именно на этом строительстве проявились с наибольшей отчетливостью все те парадоксы, нелепости, казусы, которые давно лихорадят нашу строительную индустрию. Впрочем, возникают эти беды не сами по себе, не с неба валятся, их что-то, а точнее сказать кто-то порождает и усугубляет. И тут есть прямой смысл расшифровать название повести. Графов — это главный инженер главка, своего рода чиновник особых поручений, которого начальство бросает обычно на прорыв, туда, где надо поднажать, надавить, сдать во что бы то ни стало объект в намеченные сроки. Другие — это подчиненные Графо- ва (а подчиняются ему все — от начальника стройки до бригадира), на которых он пробует силу своих голосовых связок, а в случае провала сваливает на них всю вину. Прелюбопытная деталь: среди этих «других» есть некто Павленко — своего рода штатный козел отпущения. «Вскоре я узнал, — говорит герой-рассказчик, — что Павленко лишен права подписи важных бумаг и фактически не является начальником управления, но приказа пока что не отдают, ожидая окончания стройки, а знают об том лишь доверенные люди, просто Графов по молчаливому 165