Сибирские огни, 1987, № 5

вато обернулся на мой окрик и зашагал к своей бричке. Через полчаса вернулись Плотников и Каменев с жеребенком, и табун быстро двинулся дальше. От Гросс-Гая слева пошли редкие перелески. Рядом с шоссе далеко вперед протянулась железная дорога, которая потом пересекла шоссе и ушла на юг. По обе стороны от дороги раскинулись почти совсем не обработанные поля. На некоторых трудились крестьяне с лопатами, некоторые пахали землю на коровах и быках, и только Две лошади повстречались на нашем пути. Тяжелой будет для поляков эта безлошадная посевная. Неутешительная картина проплывала перед нами как в замедленном кино и почти не меняла своего содержания. До Шлехена оставалось недалеко, пора было что-то решать с Носовым — не везти же его через села связанным, да и коням нужен догляд. — Внимание, стой!— протяжно передал команду старшина. — От каждой подводы выслать к нам представителя! В пути мы были уже пятый час, и Носов должен вполне протрезветь для серьезного разговора. Плотников вдоль дороги построил отряд, развязал Носову руки и выставил перед строем. — Товарищи, в нашем отряде за сутки до окончания тяжелого и ответственного марша произошло ЧП . Если бы Носов попытался оказать сопротивление, то данной мне командованием властью я вынужден был бы применить к нему самые решительные меры, вплоть до применения оружия. Но благодаря оперативным действиям старшины Плотникова, до этого не дошло. Теперь необходимо решить дальнейшую судьбу Носова. У него было достаточно времени обдумать свой поступок. Предоставляю ему слово,— повернулся я. Видимо, для Носова прошедшие полдня были тяжелыми. Он осунулся, побледнел и даже вроде оброс. Стоял ссутулившись, с опущенной головой. Строй солдат сверлил его гневными глазами. Носов поднял на строй взгляд, потом повернул его на меня и хрипло выдавил: —: Готов кровью смыть свой позор! Наступила пауза. Я наблюдал, как реагируют на поступок и слова Носова танкисты. Ни в одном взоре я не увидел сочувствия. — Решение принимаю такое: на все время следования и возвращения в Берлин накладываю на вас арест. Обязанности часового возлагаю на сержанта Комарова, от которого вы не имеете права отлучаться ни на шаг, Сержанта Каменева обязываю при вашем неповиновении применять любые меры принуждения, вплоть до оружия. Обязываю весь личный состав отряда оказывать сержанту Каменеву любую необходимую помощь. В Берлине, в своей части, будете отданы под трибунал. А развязали вас по трем причинам: во-первых, чтобы дать возможность своим трудом смягчить наказание, зо-вюрых, обязать вас довести до конца закрепленных за вами лошадей; в-третьих, потому что стыдно перед братским польским народом везти вас в бричке связанным. Носов, не спускавший все время с меня глаз, под конец выпрямился, расправил плечи, устремил свой взгляд поверх голов, осмысливая свое новое положение, 146 — Товарищи,— продолжил я,— наступил самый ответственный момент нашего пути. За Шлехеном нас ждут бандеровцы. Они перекрыли засадами все три доступные нам дороги. До сборного пункта по ближайшей дороге всего 32 километра. Мы разработали план действий. Довольно сложный. Поэтому требую от вас: все видеть и слышать, но делать только то, что будет оказано в командах. Любая самодеятельность может стоить больших жертв и потери всех лошадей, так как план будет меняться в зависимости от конкретной обстановки. Для его выполнения потребуются вся ваша воля и мужество. А теперь, товарищи, по местам и все расскажите своим товарищам в бричках. Сержанты Новиков и Антонов, останьтесь на минуту! Я вытащил пачку и угостил всех сигаретами, чтобы разрядить напряжение. — Товарищи, сейчас мы с Плотниковым обгоним табун, чтобы к вашему подходу найти дом отца Лисовского. Наш план построен на ложной информации для старого Лисовского, для того, чтобы он, стараясь сильней нам навредить, помог убрать засаду с дороги на Познань. Сержант Антонов, табун сильно не торопите и в Шлехен въедете по команде старшины, а вы, сержант Новиков, поставите своих лошадей в ограду Лисовского и будете все делать по моей команде... И мы с Плотниковым галопом помчались в Шлехен. Оставив лошадей у коменданта, пошли пешком к дому Лисовского. Дорогой комендант нам рассказал, что Лисовский — самый зажиточный в селе. При немцах был старостой, выслуживался перед ними, выдавая недовольных новым порядком. При нем остался младший, семнадцатилетний, сын. Двое старших служат у бандеровцев. Поймать их у дома старика при передаче продуктов не удается. Старик очень хитрый и, видимо, имеет особый способ связи. — Старший сын задержан,— пояснил я коменданту.— По нашему плану вы поставите вокруг села обычные подвижные патрули, а против огорода Лисовского сделаете засаду, которая должна беспрепятственно выпустить и впустить обратно посыльного Лисовского. Вмешаться ваши люди должны только тогда, когда с посыльным попытается проникнуть в село группа бандитов. Эго самое главное.— наказал я коменданту, когда он издалека показал дом Лисовского. Я прошел мимо дома до окраины села и повернул назад. Кое-где из оград выглядывали поляки. Вскоре показался табун. Старшина соскочил с коня, подошел к воротам Лисовского и громко постучал. Раздался лай собаки, но никто не спешил к воротам. Плотников вторично громко постучал и что-то сказал по-польски. Послышались неторопливые шаги, появился высокий, седой, могучего склада старик. В ответ на разъяснение старшины он что-то буркнул, отрицательно покачал головой и закрыл за собой калитку. Плотников сначала притормозил ее ногой, а потом обеими руками раскрыл, отодвинув вместе с калиткой и Лисовского. Войдя в ограду, убрал с ворот засов и широко раскрыл ворота, пригласив Новикова въезжать в ограду. Лисовский от злобы сжал кулаки и отошел на крыльцо