Сибирские огни, 1987, № 5

с котомками и чемоданчиками, маленькими тележками. Потом мы поравнялись с лошадью, впряженной в телегу. За телегу была привязана тележка поменьше, а за ней — еще поменьше, за которой волочилась совсем детская коляска с большой куклой. На дуге лошади и на каждой тележке были искусно закреплены красивые цветные флажки разных стран: французский, голландский, бельгийский и еще какой-то. Люди, сгрудившись вокруг, бурно нас приветствовали и махали руками. Вскоре мы приблизились к Битини, где наметили очередной ночлег. По карте, на север от Битини простиралось большое озеро Битин-Зее, западный берег которого обозначался низиной, и у Плотникова появилась идея организовать первый раз за весь маршрут ночлег в степи, вдоволь накормить лошадей свежей зеленой травой. Замысел мне понравился, и мы галопом вырвались вперед табуна. В километре от Битини повернули лошадей на север к голубому, шириной километра в два, озеру. Но нас ожидало разочарование — трава здесь была редкая и хилая. Часто выступал солончак, как у нас в Алтайском крае, у села Завьялова. Постояв немного на берегу, повернули лошадей обратно. — Лейтенант, уж коли не вышло с ночлегом на траве, то хоть солдат накормим ухой. Пусть отдохнут от каши. Займем расположение в деревне вдоль озера, где наверняка есть рыбаки и лодки, а остальное я беру на себя. — Действуй, Максим Иванович! Надо ребятам поднять настроение перед трудным днем. Пропустив табун по приозерной улице, я направился в комендатуру для уточнения обстановки. Комендант передал согласие нашего командования на прорыв к селу Глинкову через Сады. В Шлехене вся комендатура будет подчинена выполнению намеченного плана. Конечно, у нас могут быть потери, и большие, особенно если войска не встретят нас там, где мы просили. Но не могут же они нас подставить под пулеметы... Когда я подошел к костру, настроение солдат было отличное. Одни хвастали своими успехами в довоенной рыбалке, другие вспоминали родных и знакомых. У крыльца стояли хозяева дома, смотрели на нас с улыбкой и что-то говорили. — Максим Иванович, похвались, как тебе удалось организовать такой пир? — Выручил хозяин, Ян Ковачек. У него оказалась свежая рыба. Он нам дал ведро рыбы, а мы ему — сахара и соли. Обе стороны остались довольны. Он добавил еще полведра картошки. — А комендант освободил нас от всех видов дежурства — все взял на себя,— сказал я. Утром я проснулся от голосов. Танкисты, свободные от всех дежурств, отдохнули хорошо и проснулись рано, К восьми часам весь табун уже был готов в путь. На выезде из села комендант отчитался, что дежурство прошло без происшествий. Но едва мы отъехали с километр, как позади, в табуне, ударила автоматная очередь. Потом автомат прострочил еще раз. Стрелял наш ППШ . Что-то случилось. По обеим сторонам дороги было чистое поле и на нас никто не нападал... Я галопом рванул к обозу. Плотников первым доскакал до места происшествия, с ходу выпрыгнул из седла на бричку, левой рукой выдернул у кого-то автомат, а правой нанес короткий, но мощный удар. Из брички, раскинув руки в стороны, вывалился на землю человек. Старшина прыгнул на него и, когда я подъехал, он концом веревки связывал завернутые за спину руки лежащему... В бричке сидел бледный сержант Каменев.— Ну, быстрей приходи в себя,— потряс его за плечо старшина, укладывая в бричку поясной ремень Носова с пистолетом ТТ, финкой и четырьмя гранатами в подсумке. — Он пьяный, товарищ лейтенант, стрелял в меня,— заикаясь, выдавил Каменев. Табун остановился, от всех повозок бежали к нам танкисты. — Начните, сержант, все по порядку и возьмите себя в руки,— сказал я. Каменев спрыгнул на землю, поправил форму, прокашлялся, встал по команде «смирно». — Вчера перед ухой Носов зашел в дом к поляку. Минут через десять вернулся и, чему-то улыбаясь, стал уплетать уху. Я потом заметил, что он под хмельком. Сделал ему замечание. Он извинился и обещал больше не повторять. Ночью он спал рядом, а утром отлучился. Я уснул, а когда проснулся, он был на месте. После подъема он крутился около своих лошадей, избегая со мной встречи. Когда выехали из села, рыжая кобыла, что спасла табун от отравы, крутила головой и ржаньем звала своего жеребенка. Но его не было. Я спросил Носова, где жеребенок, он мне что-то пьяно пробормотал, прижимая к себе чужой бидон. От него несло спиртом. Стало ясно, что он за спирт променял жеребенка. Я потребовал, чтобы он немедленно вернулся за жеребенком. Носов стал предлагать мне спирт, говорил, что война все спишет. А когда я остановил лошадей, он схватил автомат и хотел меня застрелить. Я успел поднять ствол вверх. Вот и все!— выдохнул Каменев. Носов лежал на земле и молча слушал. У танкистов на скулах играли желваки, горели глаза, и руки сжались в кулаки. — Товарищ лейтенант, разрешите мы его по-своему проучим,— обратился ко мне высокий, крепкий танкист. — Отставить самосуд! Он будет отвечать по закону перед трибуналом. — Черного кобеля не отмоешь добела!—• сквозь зубы процедил Спивак и пошел к своей бричке. Я никогда не видел Спивака таким злым. — Старшина, положите Носова в бричку, возьмите рыжую кобылу и вдвоем с Каменевым слетайте в деревню за жеребенком. Не забудьте вернуть поляку бидон со спиртом. Мы подождем. А вы,— обратился я к остальным,— передайте всем по обозу — быть в боевой готовности. Неизвестно, как отреагируют на стрельбу националисты, возможно, они подумают, что это бунт, и нападут раньше намеченного времени. По местам! Танкисты подняли и сунули Носова между мешками с овсом. Высокий солдат не удержался и ткнул его кулаком ъ бок, вино- 145 Ц Сибирские огни № б