Сибирские огни, 1987, № 5

Но если они здесь объявятся, то момента не упустят. — Правильно! На первых километрах пришлось еще раз остановить табун и перевязать молодых, темпераментных коней к. пожилым и спокойным. Дальше пошли ровней, прибавив скорости. Лошадь мне Плотников подобрал по моим кавалерийским способностям — спокойную и послушную рыжую молодую кобылу с белой звездочкой на лбу, белыми «чулками» на ногах, со светлой гривой и хвостом. Одним словом — красавицу. Старшина показал мне, как правильно сидеть в седле, ехать шагом, рысью и галопом, часто, особенно первое время, поглядывал на меня и поправлял ошибки. Первый привал сделали в семнадцати километрах от Берлина в небольшом красивом селе. Табун прошел центральной улицей к перекрестку, образовавшему небольшую площадь. Плотников указал места стоянки и дал команду распрягать. Пока шла подготовка к водопою и корму лошадей, я нашел местную комендатуру, где помогли мне добыть еще десяток ведер для лошадей. Выведя табун за село, я пропустил его мимо себя и невольно залюбовался: каких красавцев мы ведем нашим измученным войной колхозникам! Чего только стоят первые шесть бельгийских тяжеловозов, запряженных в брички! Мышиного цвета, с длинными гривами и хвостами, с широкой грудью, а их мощное туловище венчает не выступающий наружу, как у всех лошадей, хребет, а от хвоста до гривы протянулась впадина глубиной чуть не в ширину ладони — ложись повдоль на такую спину и не свалишься. Их шаг в полтора раза шире шага остальных лошадей. Вокруг повозок были привязаны рыжие, гнедые, серые, вороные, но все справные, сытые и красивые лошади. Любая из них — богатство для сельского человека... Погода стала портиться. Потянул порывистый юго-западный ветер. Темные тучи обгоняли нас, обещая к вечеру дождь. Лошади присмирели, опустив уши. Дороги между деревнями Германии, которые отстоят друг от друга на 2—3 километра, заасфальтированы, что вынудило нас держать невысокий темп марша, чтобы не повредить ноги неподкованным лошадям. Но прохладная погода подгоняла, мы незаметно миновали три деревеньки и подъезжали к четвертой, где был намечен ночлег. Старшина пришпорил своего вороного и поскакал подбирать подходящие для размещения лошадей дворы. Я направился к коменданту. Меня встретил старшина средних лет с широкоскулым, обветренным лицом. Он сообщил, что недавно звонили из Берлина и интересовались нашим продвижением. А мы второй раз опоздали к телефонному разговору, который должен состояться по согласованному графику. — Выручай, старшина. Не привыкли еще ребята обращаться с лошадьми, не укладываемся в распорядок дня. — Чем же я могу вам помочь? — Завтра в шесть утра замени всех наших ребят своими солдатами в патрульной службе. Мы быстро зададим лошадям корм, сами позавтракаем и проведем бесе­ 140 ной учебы этому, вроде бы нехитрому, делу нам не обойтись. Как у вас здесь, спокойно?—• После победы не было ни одного инцидента: близко Берлин с его мощным гарнизоном. Мы простились, и я пошел к табуну. По обе стороны дороги стояли аккуратные домики. Некоторые — с мезонинами или небольшими флигелями. Немцы управлялись со скотом, которого было достаточно в каждой ограде. Сколько же здесь наших буренок и лошадок? Невольно перед глазами встали сожженные деревни, напоминающие о себе только рядами сохранившихся печей, под которыми ютились в вырытых ямах детишки с матерями. А ведь разрушители и убийцы были и из этих красивых деревень... На какой-то миг перехватила дыхание лютая ненависть к этим чистеньким и ухоженным домикам и улочкам. Недаром сержант Антонов и некоторые другие солдаты в минувших деревнях сторонились постоялых дворов, чтобы не зашибить кого-нибудь из хозяев ненароком. Но война кончилась, и надо брать себя в руки и вместе делать то, что сейчас важней всего — восстанавливать разрушенное и укреплять мир во всем мире на долгие годы. На рассвете к нашей бричке стали собираться танкисты. — Напрасная трата времени, лучше бы пораньше выехать,— пробурчал коренастый механик-водитель, садясь на дышло. — А ты не ворчи! Новиков обещал научить нас пользовать лошадей по-новому, как один мужик корову,— потрепал Спивак танкиста по плечу. — Это как? — Надвое ее разрубил: зад доил, а перед — в щах варил. — Товарищи! — проговорил хриплым голосом Новиков. Прокашлялся, обвел всех взглядом, ожидая, когда успокоятся, и продолжал: — Я лектор плохой. Как могу, так и расскажу вам про лошадей все, что знаю. Большинство людей смотрят на коня, как на обычную тягловую силу. А мы, танкисты, ее вообще в расчет не берем,— подумаешь, одна лошадиная сила, когда у нашей «тридцатьчетверки» их целых пятьсот. Но мало кто знает, что конь обладает многими необычными качествами. Это особое животное и заслуживает большого уважения. — Каждый кулик свое болото хвалит, а ветеринар — лошадей, — кто-то пошутил из-за брички. — Вот ты ворчишь, а знаешь, что когда ты с лошадью таким зловредным тоном разговариваешь, то у нее не только аппетит пропадет, но и пульс учащается... Я вам расскажу про основные, самые развитые чувства лошади. Вкус у нее такой, что она одними губами отделяет в кормушке овес от семян различного сорняка. Особенно чувствительна у лошади верхняя губа, волоски которой связаны с нервными окончаниями. Лошадь никогда не будет пить воду из грязного ведра или из болота. Осязание лошадей поразительно. Конь осязает всем телом и даже копытами. Не зря говорят, что конь видит дорогу ногами.