Сибирские огни, 1987, № 5

передать (когда будут выводить из машины)" что-нибудь поесть, да и выпить — поди шибко хочется выпить! Теперь ведь надолго даже запаха водки не понюхает. Передачу передать не удалось — собственно, продукты передали, а водку охрана обнаружила в свертках, вернула, да еще с укором, с нравоучениями... Перед началом заседания Тонька столкнулась в коридоре со своей бывшей подругой — еще по общежитию, та проходила на суде свидетельницей. Печальной была встреча — и говорить вроде бы не о чем, пропадает жизнь у обоих. — Ты не слышала,— спросила вдруг подружка,— в ваших краях что-то творится по вечерам? У меня парень знакомый в дружинниках. Говорит, какие-то два лоботряса ловят девок, затаскивают в подвалы, раздевают совсем... Которую ночь милиция вся на ногах и дружинники тоже.— Она печально вздохнула: — Это ж надо такое! Скоро вечером не пройдешь... Тонька невесело хмыкнула: — Тебе-то что? На тебя не позарятся... Подружка зло ощерилась: — На тебя тоже не шибко смотрят. Степу вот сейчас посадят, и наступит для тебя великий пост... Не шибко кому нужна. — Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала,— захорохорилась Тонька.— Тоже мне цаца. — Цаца не цаца,— вдруг взъерепенилась та, а вот сейчас покажу на твоего Степу такое, что упекут его лет на пять, на семь, вот тогда попляшешь. — Так тебе и поверили! Суд, он ведь разбирается. Там с головами сидят.— С головами, не с головами, а как свидетели покажут, так и судить будут. Так что твой Степа у меня в кулаке,— она поднесла кулак к Тонькиному носу. Тонька с силой оттолкнула этот кулак. Подружка потеряла равновесие, чуть не упала, взвизгнула: — А-а, ты драться!.. Не успела и моргнуть, как Тонька вцепилась ей в волосы — уж больно обидно было, что такая стерва возьмет да и вправду посадит Степу на лишний срок. Бывшая подружка, видимо, бывала в потасовках, завизжала что было мочи и вцепилась Тоньке в волосы. Началась потасовка — они таскали друг друга за космы, царапались и истошно визжали. Любопытных зевак растолкал милиционер, заверещал в свисток, призывая к порядку,— подружки не обратили внимания на этот свист. Тогда подошел дружинник, и они вдвоем растащили дерущихся. — Вон отсюда! Чтоб духу вашего не было. — А я свидетельница! — уперла руки в бока Тонькина подружка. — Меня не имеешь права выгнать... Вот ее хахаля судить будут. Я буду показывать на него. Милиционер равнодушно махнул рукой и пошел на свое место — видал он тут всяких! Тонька утерлась, кое-как причесалась, успокоилась. Зашла потихоньку в зал, пристроилась в уголке. Судья, белокурая молодая женщина, допрашивала подсудимого. Что-то знакомое было в голосе этой женщины. Тонька прислушалась — причем не столько к сути вопросов, сколько к интонациям, пригляделась к манере разговаривать. Где-то близко встречалась она с этой женщиной — очень уж знакомо в ней все!.. Тонька перебежала в передние ряды. И вдруг судья раздумчиво провела указательным пальцем с переносицы вверх ко лбу, к волосам. И Гонька узнала: так всегда делала Любка Графова! Неужели она? Бог ты мой! Любка, всегда тихая и застенчивая, стоявшая на переменах в уголке коридора с книжкой в руках, во куда махнула! Тонькина мать всегда не без злорадства говорила, что неизвестно, кем будет Любка у Графовых, 5 Сибирские огни № 5