Сибирские огни, 1987, № 5

— Стало быть, понадобилась. Без тебя там все дела остановились. Ни одного вопроса решить не могут... — Помогла бы. Ты ведь у нас самая путевая... — Иди, иди. Специального нарочного, что ли, посылать за тобой... Председатель фабкома встретил ее неприветливо — старательно приглаживал оставшиеся на лысине волосики. — Звали? — сунув руки под фартук, спросила Тонька и с безразличным видом прислонилась к дверному косяку. — Звал. Тут,— он покосился на телефонный аппарат,— звонили, интересовались твоей персоной. — Кто и чего ради? — удивилась Тонька. Оторвалась от косяка и даже невольно сделала два шага вперед. — Обещала какому-то писателю учиться в техникуме? — А-а!.. —лицо у Тоньки расплылось. Она заулыбалась. И председатель фабкома вдруг увидел: улыбка-то у нее по-детски открытая! Тонька ли это? Он смотрел на нее и удивлялся: вот и узнай человека до конца! Значит, что-то еще сохранилось у нее, значит, не все спустила со своими хахалями... Но тут же нахмурил брови — им только покажи свою слабость, сядут верхом и ножки свесят. Сердито спросил: — Так что же ты так поступаешь: наобещаешь человеку, а потом за чужие спины... Сегодня звонил, интересовался: учится ли Антонина Харина в техникуме? А я откуда знаю? Вас у меня вон сколько! Говорю, должно, не учится, потому как она у нас, мол, такая — по-серьезному с ней разговаривать нельзя. — Так и сказали? — чуть не выкрикнула Тонька. Предфабкома прикусил губу. — Ну, может, не совсем так. Но что-то в этом роде. А он попросил узнать. А сам попозже позвонит еще. Ты поняла? Писатель интересуется твоей учебой! Делать ему больше нечего, да? А ты, поди, на самом деле пообещала человеку, да и забыла, даже не задумалась ни разу. Так ведь? Тонька выпростала руки из-под фартука, озабоченно, по-бабьи вытерла рот ладонью, подошла к столу. — Задумывалась, Федот Михайлович. Поначалу очень даже задумывалась. А потом решила: ну, поговорил и забыл — шибко ему нужно! Кто я ему?.. — А вот, вишь, не забыл. Интересуется. — Так вот кабы знала я. И опять же боюсь я, Федот Михайлович. Перезабыла все. Не осилю. — Дура ты, дура! — неожиданно вырвалось чистосердечно у предфабкома.— В таком-то возрасте, да не осилишь? Да мне бы твои годы да твою энергию, я бы не только техникум, я бы институт и академию прошел бы. Нам в свое время не всем удалось учиться. Шибко способных выдвигали на учебу, посылали в приказном порядке. А на нас, которые оставались на производстве, взваливали все планы, все первые пятилетки на наших плечах лежали. Некогда было в книжки заглядывать. Жениться некогда было! Во как работали!.. Те, кто выучился, большими людьми стали теперь. У меня дружок — вместе пришли на фабрику в лаптях — сейчас замминистра. Так что ты не раздумывай даже, оформляйся на здоровье, учись... Значит, так и доложить товарищу писателю? Тонька колебалась — уж больно шаг-то серьезный! — Погодите, Федот Михайлович, я еще подумаю... На следующий день Тоньку вызвали в текстильный техникум, который тут же, при комбинате. Пришла к завучу. Пожилой, с густо поседевшей шевелюрой мужчина с любопытством посмотрел на Тоньку, но как вертел, так и продолжал вертеть свои очки за дужки. — Не похожи на очень стеснительную, а сколько времени не могли осмелиться прийти к нам. Вы же еще зимой обещали? 123