Сибирские огни, 1987, № 5

чо, сгреб Валерку за воротник и поволок их в школу. В учительской он сбросил Кольку на пол, как куль, на него швырнул Валерку. — Виктор Михайлович! Что вы делаете?— испугалась завуч.— Это же дети!.. — Это бандиты, Раиса Петровна,— еле сдерживая себя, произнес Виктор Михайлович.— Не будь я учителем в нашей школе и попадись они мне за таким занятием просто на улице, я бы их так тряхнул, что они на всю жизнь запомнили бы эту встречу со мной и никогда бы потом ни на копейку не взяли чужого!.. Вот вы сейчас будете читать им мораль, а от них это как от стенки горох будет отскакивать. Они уже не понимают слов... А ну, выворачивайте карманы на стол! — приказал он. Колька с Валеркой вяло, нехотя стали выворачивать. Тридцать семь рублей насчитали у обоих. — В студенчестве мне стипендию выдавали такую на месяц. Месяц я должен был жить на них! — кипятился преподаватель физкультуры.— А они между делом «насобирали». Долго в учительской обсуждали: заявлять в милицию или не заявлять?— Позор на весь город,— говорили одни. — От позора спрячемся — ребятишек погубим,— возражали другие. — Правильно. Пресечь надо в самом начале. А своими силами мы это не сделаем. Надо милицию. — Что вы, товарищи! Какие же из нас педагоги, если мы без милиции не перевоспитаем двух подростков! — Вот вы говорите сейчас о п е р е в о с п и т а н и и . А почему мы говорим о перевоспитании? Значит, кто-то их воспитывает неправильно. Да? Почему мы — педагоги, мы — общественность, в конце концов, мы — государство позволяем кому бы то ни было уродовать детей? — Это кого же вы имеете в виду, Петр Петрович, под словами «кому бы то ни было»? — В данном случае семью. — Как же мы можем не допустить семью к воспитанию ребенка? — Смотря какую семью. — Любую. Лишают материнства только самых безнадежных в смысле поведения матерей. А если она мало-мальски заботится о ребенке, попробуйте ее лишить права воспитывать свое дитя! Нет такого закона. Вот и все... Потому и получается, что мы должны перевоспитывать,— подчеркнул последнее слово говоривший учитель.— У этого лоботряса... как его? У Харина, что за семья? — У Харина одна мать. — Без сомнения — плохая мать. Так ведь? — Говорят, ведет распутный образ жизни: пьет и в квартире постоянно пьяные мужики. — Бедный ребенок!..— невольно вырвалось у кого-то из учительниц. — Товарищи, не будем же мы, учителя, заглядывать к ней в постель. Не хватало еще этого! Она где-то работает, поэтому надо сообщить туда, пусть проведут с ней соответствующую работу. — А вы уверены, что она такая? — Нет, я хочу спросить другое: вы уверены, что с ней там не проводили такую «соответствующую работу»?.. Светлана Анатольевна, вы были у Харина классным руководителем два года, что вы скажете? В основном все правильно: мать у него молодая, но довольно^ распутная особа. Я с ней несколько раз разговаривала, была у них дома. Впечатление явной нечистоплотности в быту... Из комсомольского возраста уже вышла. — Она была комсомолкой? — Нет, по-моему. Но комсомольская организация могла бы как- 110