Сибирские огни, 1987, № 4

Они прошли в гостиную, и Роллинз сел напротив Стренда на стул, спрятав под него длинные мощные ноги. — Я о Ромеро.— Казалось, этому огромному парню было больно говорить.— Он повел себя глупо. Разбуди он меня тогда, обошлось бы без всякой резни. Я знаю Хитца. Стоило мне припугнуть его немно­ го, и дело в шляпе, никакой поножовщины. Ну, двинули бы друг друга разок-другой, но людей не сажают за то, что они подра­ лись, не исключают из школ за это, и все такое. Я знаю Ромеро, он хороший человек, мистер Стренд, и что бы он ни сделал, он не заслуживает тюрьмы. Я ходил к нему, но меня не пустили — только членов семьи. А я, собственно, единственный настоящий член семьи у этого парня, судя по тому, что он рассказывал мне о своей матери, отце, сестрах и братьях. Им и звонить-то нет смысла. Они рады будут, чтобы он оставался там гнить до самой старости, пока не поседеет. Вы умный человек, мистер Стренд, вы понимаете, что тюрьма сделает с Ромеро. Когда он выйдет оттуда, он окажется на улице до конца своей жизни, и тогда он не ограничится одним ножом там, где окажется. За поясом у него будет пистолет, и одному богу известно, какой порошок в кармане. Полицейские будут знать его лучше, чем собственную мать... Вам не хуже меня известно, что тюрьмы не выпускают граждан, они плодят преступников. Это слишком жестоко поставить такого парня вне закона, мистер Стренд... — Он говорил искренне, произносил каждое слово отчетливо, и в голосе его чувствовалось отчаянье. — Я согласен с тобой, Роллинз,— сказал Стренд.— Вначале, когда это случилось, я был зол на него, очень зол... — Он понимает, сколько вы сделали для него, мистер Стренд, — прервал Роллинз.— Он не раз говорил мне об этом, хотя, я уверен, он никогда не обмолвится вам об этом. Он не из тех парней, кто все время говорит «спасибо», «спасибо». Это не в его характере. Я ду­ маю, вы это заметили. — Заметил,— сухо ответил Стренд. — И тем не менее он вам благодарен. Глубоко благодарен. — У него странный способ выражать свою благодарность. — Хитц измордовал его. Он же свыше двухсот фунтов. У Ромеро другой кодекс, в отличие от всех этих господ здесь. Я уверен, ВЫ сжалитесь и в душе простите его. — Не от меня зависит простить его, Роллинз,— мягко сказал Стренд.— Это зависит от директора, от педагогического состава, от отца мистера Хитца, самого Хитца и совета опекунов. — Они наверняка используют тяжелую артиллерию, если кто- нибудь вроде него попадет в неприятность, правда? — Боюсь, этого следует ожидать,— заметил Стренд,— Я мало чем могу помочь. — Я слышал, его могут отпустить под залог в десять тысяч долларов. Стренд кивнул. — Ему давно следовало знать: держись подальше от суда белых, — впервые Роллинз обнаружил горечь. — Не думаю, что в данном случае это сыграло бы какую-нибудь роль. — Это вы так считаете,— Роллинз иронически скривил губы. — Как я сказал, я рад бы помочь, но...—Стренд пожал плечами. Я понимаю,— поспешно сказал Роллинз.— У кого-кого, а у ВАС-то нет под рукой свободных десяти тысяч. — Да, их действительно у меня нет. — Знаете, я подумал... мистер Хейзен...— Роллинз искоса по­ смотрел на Стренда, произнося это имя, как бы проверяя реакцию Стренда Он довольно славный человек, как мне показалось, и судя по тому, что рассказывал о нем Ромеро. К тому же имея такой огромный «мерседес», шофера и все прочее... 62