Сибирские огни, 1987, № 4

Йорке. Что случилось? Ты только что приехала? Уже пятый час. — Не сердись на меня,— жалобно произнесла она.— Не сердись на меня сегодня. Я дома. Разве этого недостаточно? — Голубушка моя, я вовсе не сержусь. Я обеспокоен. Мне хочет­ ся помочь... — Обними меня. Вот так. И помолчим чуточку,— и неожиданно истерически рассмеялась.— Может же человек в кои-то веки поре­ веть, чтобы не вызывали при этом полицию? Прости меня, пожалуй­ ста,— она погладила его по голове. Рука ее дрожала.— Я прихожу в себя. Честное слово, ничего не произошло. Нервы сдали. Просто идиотство. А теперь, будь добр, оставь меня на несколько минут одну. Я зажгу свет, подкрашусь, причешу волосы, приду к тебе, и мы посидим уютно у огонька, поболтаем немного, и ты увидишь, что для беспокойства нет никаких оснований. В самом деле. И, пожалуйста, накинь халат. Ты весь дрожишь. Ну иди. ПОЖАЛУЙСТА, иди. Он нехотя поднялся и пошел к себе в комнату. Надел халат и та­ почки и направился по темному коридору в кухню, зажигая по пути везде свет. Налил в стаканы виски — чуть себе и побольше воды, а в стакан Лесли добавил воды всего несколько капель, сел за стол и стал ждать, глядя в окно на свое расплывчатое отражение на темном стекле и на медленно падавшие за окном снежинки. Завтра я буду нетрудоспособен, подумал он, и тут же устыдился своего эгоизма. Лесли вошла в кухню в ночной рубашке, а поверх нее халатик, волосы причесаны, лицо почти обычное. — Вот,— сказал он,— вот твой стакан. — Спасибо,— поблагодарила она низким голосом и попробовала улыбнуться ему, но ее улыбка походила на слабый мигающий сигнал на расстоянии тысячи миль. — Родная моя,— сказал он,— в чем дело? Ты попала в аварию? — Нет,— ответила она.— Наоборот, избежала с полдюжины. Впервые мне пришлось ехать в снегопад. Машина совсем меня не слу­ шалась. — Что-нибудь произошло в Нью-Йорке? — Нет, ничего особенного.— Она села, взяла стакан в обе руки, как младенец, поднесла его ко рту и жадно отпила.— Нет, ничего особенного не произошло,— повторила она.— Мы хорошо поужинали с завучем, сыграли несколько дуэтов Шопена, потом она рассказала, каким замечательным человеком был ее муж, как до сих пор ей не­ достает его, и она надеется, что я чаще буду оставаться у нее, так как это просто жутко сидеть все время одной в пустой квартире, читать или спать. Вроде ничего особенного, только мне представи­ лось... Мне представилось, что я буду вот так, как она, сидеть одна, читать по ночам, оттягивая момент, когда надо ложиться спать одной... — Твой муж еще не умер, моя дорогая,— мягко заметил Стренд. — Хотя, признаться, пытался. Эта неудачная маленькая шутка не вызвала у нее улыбки. — Нет, ты не умер,— устало произнесла она монотонным голо­ сом,— и, надеюсь, не умрешь. Я боюсь другого. Мы постепенно отда­ ляемся друг от друга. Точно двое людей в море, подхваченных разным течением, которых медленно относит в разные стороны. И вот насту­ пит момент, когда тебя не будет, и я останусь одна, как эта завуч, дожидаясь вынужденного телефонного звонка от Джимми, телеграм­ мы от Элеоноры, поздравляющей с днем моего рождения, или выре­ занная статья из аризонских газет, где говорится, что Каролина поби­ ла школьный рекорд в забеге на сто ярдов. И вдруг мне стало невы­ носимо лежать одной посреди ночи в чужой кровати, когда ты нахо­ дишься от меня в ста милях. Мне необходимо было увидеть тебя, дотронуться до тебя... — Родная моя,— сказал Стренд.— Я с тобой. Я всегда буду с тобой. — Я понимаю, что это неразумно,— продолжала она упавшим го- 40