Сибирские огни, 1987, № 4

его свисавший надо лбом чуб. Он же в тот вечер чувствовал себя очень плохо, и оттого, что Любовь Захаровна все же попробовала возле гарде­ роба украдкой сунуть ему деньги в карман, но еще больше оттого, что он почему-то все время видел уже совершенно определенные морщины на лице Любови Захаровны, особенно когда она улыбалась. За столом Любовь Захаровна с грустной усмешкой много рассказы­ вала о своем муже: тот был уже пенсионером, военным в отставке, а женился на ней, когда она, в сущности, еще не закончила школу. Муж потом тяжело болел — из-за старых ран случилось что-то с ногами — слег. — Он стал ужасно ревнив, зол... А я и повода ему не- подавала... Подумать страшно, что он натворит, если что... И это-то в лучшие мои годы!.. На меня многие обращали внимание... Скажите, Андрей Ва­ сильевич, можно на меня обратить внимание, а? — кокетливо спраши­ вала она, откидывая волнистые, каштановые — по-видимому крашеные — волосы. — Да, да, конечно же... — с вымученной улыбкой говорил он. — Однако же... Ну и комплимент!.. Замечательный вы наш Андрей Васильевич... Номера в гостинице у них были напротив, и Андрей, попрощавшись в коридоре с Любовью Захаровной и войдя к себе, прислонился к стене спиной — так устало и ничуть не хмельно было ему. Раздевшись, он помылся под душем и лег. Но спать не хотелось: не то из-за смещения времени — хотя дома уже давно была глубокая ночь, не то из-за непроходящего раздражения. Он включил телевизор. Наверное, через час Любовь Захаровна позвонила ему. — Вы еще не спите? — спросила она.— Готовитесь к отчету? — Да нет, я уже сплю,— довольно неучтиво ответил Андрей. Но она не обиделась, засмеялась. — Обманываете. Я же слышу, что у вас что-то не по-русски кричат про шайбу. Андрей промолчал. — Я-то звоню вот с чем,— сказала Любовь Захаровна,— Я, кажет­ ся, не дала вам расшифровку по сверхплановой прибыли. Может быть, занести сейчас к вам или вы сами зайдете? — Ну там ведь дежурная...— помедлив и так не найдя никакой дру­ гой причины, отказался он.— Что дежурная подумает? — Трусишка! — обозвала его Любовь Захаровна и, ничего больше не добавив, не пожелав доброй ночи, положила трубку. Андрей покраснел. «Надо завтра же обязательно объясниться,— наказывал себе он.— Найти какие-то хорошие слова, поблагодарить...» Но Любовь Захаровна утром повела себя так, как будто бы ничего и не было — советовалась по служебным делам, предупредительно, как всегда, готовила для него нужные справки, сводки, — и Андрей с облег­ чением думал, что ошибся. Лишь временами потом, шутя, Любовь Захаровна туманно намекала: — Знаем мы вас. Вы — образцовый семьянин! Отношения у них, на его взгляд, оставались, в общем-то, хорошие — ровные, деловые, и ее звонок в главк оказался для Андрея неожидан­ ностью. Правда, через несколько дней после своего звонка Любовь Захаров­ на сама заходила к нему в кабинет объясняться. — Я не понимаю,— говорила она,— сейчас, когда столько пишут обо всем подобном... — Время всегда было одно и то же,—повторил Андрей слова Федора Алексеевича.—Люди — разные: одни думают о завтрашнем дне управления, а другие — о своей шкуре. — Да, — обиженно заморгала Любовь Захаровна. — Мне, если угодно, моя шкура дорога. Я и так уже тысячу раз покаялась, что согла- ........~ 19