Сибирские огни, 1987, № 4

поэтической мысли, то я не погрешу против истины, сказав об этой книге как обещаю­ щей многое в нашей сибирской поэзии. Книга подчеркнуто городская, отсюда все ее достоинства и, соответственно, недостат­ ки. Некоторая пространственная замкну­ тость, стесненность чувства вполне объяс­ нимы, даже закономерны. Аскетизм языка тоже понятен — он идет от сдержанности, строгости поэтического голоса, а также от направленности поиска (углубленный пси­ хологизм стиха, традиция, идущая от Ба­ ратынского и Тютчева). Но М. Бушуева вполне владеет и обостренной ассоциатив­ ностью восприятия — «когда печаль душой владела, как мальчик небом», и точной, изысканной метафорой — «как держит планета корнями траву и леса, лишь слово одно нас на гибельном вдохе спасает». Ори­ гинальна и ее любовная лирика, занимаю­ щая значительное место в сборнике. Это направление требует отдельного разговора. Могу лишь сказать, что героиня здесь вы­ ступает не в подчиненной связи, но как творец чувства и любимого. Стихи о люб­ ви самые таинственные, неоднозначные. Здесь реальность переплетена с ирреаль­ ностью, причиной тому —• смелое, дерзкое желание автора проникнуть в самую суть этого основополагающего чувства души. Хочется лишь пожелать большей свобо­ ды, большего простора будущим стихам Марии Бушуевой, думается, они не станут жертвой урбанизации, ведь мир поэта — вся вселенная и, в первую голову, родная земля. Отчасти, эти пожелания уже сбыва­ ются, судя по публикациям в «Сибирских огнях» и «Литературной России», появив­ шимся уже после выхода книги. Новый своеобразный голос сибирской литературы — крепчает, звучит все увереннее. И, опять-таки, не надо загонять его в тради­ ционные редакторские рамки, ибо цели, ко­ торые перед собой ставит автор, велики и обычными поэтическими средствами их по­ ка не достичь. Поэт, объясняющий себя, смешон. У него задача первооткрывателя, пусть критика объясняет и трактует изре­ ченное слово. Я вновь возвращаюсь к цитате из Викто­ ра Лапшина: «пусть же сокровенное слово навеки останется сокровенным, пусть не улетучивается из стихов чудо поэзии». Это касается всех пяти затронутых в статье поэтов. Единственно, что для этого нуж­ но,— атмосфера требовательности и взы­ скательности в сочетании с относительной свободой для развития таланта. Не надо бить по рукам обвинениями в пессимизме, сюрреализме, зауми и навешивать прочих дохлых собак. Тамбовская поэтесса Мари­ на Кудимова так пишет о начале стихотвор­ чества, о первом шаге познания: Мазок дыханья на стекле — Несовершенный, но свободный... Чем слог темней, тем дух светлей — Греха и тайны братец сводный. Заявление, может быть, спорное, но зна­ менательное — мазок дыханья должен быть свободным. А все эти «измы» по отноше­ нию к русскому поэту просто чушь. В та­ ланте не может быть пессимизма, ибо в нем в драматической, очистительной форме концентрируются совесть и поиск правды нацй&ййльйые. Поэзия изначально' -^- 'сти­ х и я ж и з н е у т в е р ж д а ю щ а я , сти х и М . Б у ш у е ­ вой п р е к р а с н о е т о м у д о к а з а т е л ь с т в о : Я вижу: ты под солнечным плащом, июльской теплой дремою объятый и ветром обвиваем, как плющом, и овеваем терпким ароматом, лежишь в траве — травиночка в зубах, пыльцою желтой высветлены брови, и. словно после выстрела, у лба алеет бабочка застывшей кровью. Случайно ветра легкая рука, откинув прядь волнистую, откроет на чистом лбу густую тень цветка, как шрам, как знак пришедшего покоя. Красноармейца-мальчика опять, а не тебя я вижу на поляне: на лбу его тень вечности и прядь ржаных волос колеблема, как пламя. Я, бабочку спугнув, склонюсь в слезах, коснусь губами шрама, замирая... И вдруг травинка у тебя в руках, как дудочка, о жизни заиграеті * * * Итак, краткое резюме. Во второй половине 80-х годов в Сиби­ ри, на фоне мутно-серого и муторно-скуч­ ного стихотворного потока появляется ряд авторов несомненно талантливых, для ко­ торых главное в работе над словом — его предельная правдивость. Им в корне чужды всяческие стихотворные «паровозы», парад­ ность, лакировка действительности и пи­ сание стихов на нужную тему. С другой стороны, они открыто не приемлют так на­ зываемую чистую поэзию, которая в силу своей социальной нейтральности имеет ши­ рочайшее хождение и лучше всего прини­ мается издателями (пейзажики, цветочки, и никаких проявлений социальной активно­ сти). Их гражданственность основана на че­ ловеке, взятом без прикрас,— этого доста­ точно. Характернейшая черта этих авторов — поиск нравственного идеала в прошлом, в памяти, в уходящей жизни отцов и дедов. Сегодняшние молодые поэты изначально понимают неразрывную связь поколений, бесконечную ценность духовных высот и горького опыта, которая таится в уходя­ щей, исчезающей жизни наших предшест­ венников. Благоговейность и, одновремен­ но, трезвость памяти становятся в их твор­ честве той высотой, с которой они пытают­ ся заглянуть в будущее. Таким образом, прошлое в их поэзии — это мешок, напол­ ненный памятью. Медленно выворачиваясь наизнанку, прошлое становится будущим, и от того, какой памятью будет заполнен ме­ шок, будет зависеть, какое будущее нас встретит. Недостатками в поэзии молодых следу­ ет, очевидно, признать частую неумелость и косноязычие, неорганичность образа, провалы вкуса, а также не свойственную для молодости сдержанность интонации. Последнее — следствие, скорее, пережи­ ваемого литературой периода. Время скло­ няет поэта к раздумью и действию, а не к манифестам и эстрадным декларациям. Поэзия сегодня может и должна вклю­ читься в борьбу за будущее. Но не как агитатор (это далекое прошлое), не как обличитель (это годится для судебной жур­ налистики), а как аккумулятор нравст­ венной национальной энергии, призванный юбёбпечиіѣ1ЙухШнЬе“' РідЬфовье цепи пок&ііе-