Сибирские огни, 1987, № 4

счете, вызывали аллергию, я поминутно чихал и сморкался. Если прежде Лесли сразу замечала малейшее мое недомо­ гание, то теперь она ни разу не обратила внимания на мои покрасневшие глаза. Скорбь ее полностью прошла, а ее энергия и энтузиазм, как у прилежной трудолюбивой студентки, заставляли меня чувствовать себя гораздо старше своих пятидесяти лет. В американской школе в Париже мне действительно предложили работу, но я понял, что не хочу жить в городе, на языке которого не смогу изъясняться и где друзья моей жены будут считать меня нелепым придатком к ней. Лесли восприняла мое решение спокойно, и я сделал открытие, что искусство, как и болезнь, неизбежно ведет к эгоцентризму. Когда человек нездоров, он поглощен толь­ ко своим недомоганием. Тревоги и чаяния других его уже не занимают. Две недели мы провели на юге у Линды в ее изумитель­ ном доме в Моугинсе. Я сидел в саду, пробовал читать под лучами горячего солнца и, как и предсказывал Хейзен, бил москитов. Лесли советовала мне продать картину Ренуара и на вырученные деньги купить небольшой домик рядом с владениями Линды. «Тебе не обязательно больше рабо­ тать,— сказала она , — а здесь изумительное местечко, можно сидеть и ничего не делать». Что касается местечка, тут она, бесспорно, права, только я не хочу сидеть и ничего не делать. Безделье, я заметил, угнетает меня. Я преподаватель. Другого не дано. Либо я преподаватель, либо ничто. Если в моем классе из тридцати ребят есть хоть один любознательный парнишка, который спорит со мной, или чей горизонт, чувствую, я расширяю, значит, уже делаю то, что мне предназначено делать на земле. Ромеро, пусть и озлобленный, был именно таким мальчиком. Когда я сказал Лесли, что мое место — стоять перед классом, она заметила, что испытывает такое же чув­ ство, стоя перед мольбертом, где натянут чистый кусок холста. Хочется надеяться, что ее увлечение живописью увенчается большим успехом, чем мой эксперимент с Роме­ ро. Каролину, как ни старался, я не сумел уговорить вер­ нуться в Аризону. Вместо этого она перевелась в Xактер­ ский колледж в Нью-Йорке с целью получить специализа­ цию в области детской психологии. Она отказалась восполь­ зоваться даже какой-то частью денег, вырученных от про­ дажи двух акров из той земли, что оставил Хейзен по заве­ щанию, а на полставки поступила официанткой, чтобы пла­ тить за свое обучение в колледже, и пока что, насколько мне известно, ни разу еще не бывала в доме на берегу океа­ на, который принадлежит ей теперь. С помощью одного своего преподавателя она превратила его в дом отдыха для «обездоленных детей гетто», как называют их газеты. Туда принимали детей всех рас в возрасте до пятнадцати лет, а занимались ими добровольцы-энтузиасты из различных общественных патронажных организаций. «Благодаря Джизусу Ромеро я поняла кое-что о детях, — сказала она мне, когда я выразил свое неодобрение .— Надо взяться за них, пока они еще не превратились в таких вот «Ромеро». Окончится ли эта ее попытка удачно или нет, покажет только время. Наверное, если бы она жила в другом веке и, к тому же, была католичкой, она стала бы монахиней. Безусловно, служение высокому идеалу — вещь благородная, но любой отец невольно в таких случаях счи- 119