Сибирские огни, 1987, № 4

го адвоката. Разумеется, бывают исключения, но они только подтвер­ ждают правило. Когда я начал заниматься адвокатской практикой, я верил, что, хо­ тя бы в общем, правосудие существует. К сожалению, после многих лет работы я перестал в это верить...» Бог мой, подумал Стренд, что он только говорит, что он делает? «Думаю, нет сейчас необходимости приводить примеры коррупции в сфере судопроизводства, случаев проявления местнических и расо­ вых предрассудков со стороны лиц, сидящих на скамье присяжных,— об этом достаточно пишут на первых страницах наших газет. Купля должностей путем денежных взносов на политические избирательные кампании уже превратилась в вековую традицию; подкуп лиц для да­ чи ложных показаний; натаскивание свидетелей; сокрытие улик, рас­ пространившееся даже на высший орган государственной власти; «продажность полиции» стала ходячим выражением в нашей повсе­ дневной жизни, как и юридическое крючкотворство людей моей про­ фессии, которые при поступленіи! в университеты дают клятву строго блюсти закон». Ведущий программы на протяжении всей его речи беспокойно ер­ зал на стуле и наконец попытался вставить слово: — Мистер Хейзен... я не думаю... Хейзен остановил его повелительным жестом и продолжал: «Возвращаясь к нашей теме о международном праве... Примени­ тельно к некоторым второстепенным проблемам, как, например, право на рыболовство в территориальных водах или на полеты самолетов в воздушном пространстве других государств, представляется вполне реальная возможность заключить соответствующие соглашения и обес­ печить их соблюдение. Однако в решении таких кардинальных проб­ лем, как нерушимость границ суверенных государств, безопасность народов и угроза их уничтожения, мы не продвинулись ни на йоту со времен междоусобных войн и кочевых племен. Благодарю за внимание и прошу извинить, что не могу остаться до конца этой интересной дискуссии. У меня назначена встреча в другом месте». Хейзен почти добродушно кивнул остальным участникам дискуссии, которые сидели неподвижно с каменными лицами, встал и вышел. Стренд поднялся, выключил телевизор и снова сел, уставившись на потемневший экран, ощущая легкое головокружение, словно толь­ ко что на его глазах произошла чудовищная катастрофа. Затем снова встал, подошел к столу у окна, достал из ящика бу­ магу и начал писать. «Сейчас, сидя в гостиной дома в Истхэмптоне, я стал свидетелем, как человек погубил себя, выступив по телевизору. Имя этого челове­ ка — Рассел Хейзен. В своем выступлении, которое иначе не назо­ вешь, как лебединой песней, он распрощался со своей карьерой. Ка­ кие у него были на то причины, не знаю, но, в сущности, он осудил самого себя, свою профессию, наши порядки, словом, все то, что при­ несло ему богатство и известность. Я могу рассматривать это только как помрачение сознания, но помрачение, которого ему никто не простит. С самого начала нашего знакомства я всегда знал о сущест­ вовании какой-то темной стороны в его характере, этого свойственно­ го ему всеобъемлющего цинизма в отношении побудительных причин и поведения людей, а также налета меланхолии даже в самые светлые моменты его жизни. Однако я никак не думал, что все это терзало его до такой степени. Что с ним будет дальше, предсказать невозможно...» Внезапно Стренд почувствовал смертельную усталость. Он положил руку на лист бумаги, склонил на нее голову и мгновенно уснул. Проснулся вдруг. В дверях кто-то возился ключом, затем дверь открылась и снова закрылась. Он встал и направился в гостиную, как раз тогда, когда туда входил Хейзен. Стренд молча смотрел на него, в то время как тот, улыбаясь, то- 113