Сибирские огни, 1987, № 3

ем воли он попробовал утихомирить бурю в своей груди, но сердце продолжало неравномерно барабанить, руководствуясь собственными сигналами. Несмотря на все старания, дыхание становилось все более и более шумным, отрывистым, он чувствовал, что задыхается. Неуверенно поднялся с постели и, спотыкаясь в темноте, попытался добраться до ванной, где у него в несессере вместе с бритвенным прибором хранился пузырек с нитроглицерином, наткнулся на кресло, со стоном тяжело рухнул на пол и не мог подняться. От шума проснулась Лесли, и через секунду комната осветилась — она включила свет. Потом с криком спрыгнула с кровати, бросилась к нему и опустилась перед ним на колени. — Лекарство,— выдавил он, хватая ртом воздух. Она вскочила на ноги и ринулась в ванную. Он увидел, как там зажегся свет, услышал дребезжание бутылочек, журчание воды. Подтянул свое тело, сел, прислонившись к креслу. Лесли снова опустилась перед ним на колени, поддерживая ему голову, вложила в рот капсулу и поднесла к губам стакан с водой. Он попытался успокоить ее улыбкой. — Все будет в порядке,— произнес он. — Не разговаривай. Но вот дышать стало легче. Приступ, если это действительно был приступ, прошел. — Все,— сказал он и встал. Его слегка покачивало.— Я замерз, мне лучше лечь.— Он чувствовал себя неудобно, стоя нагим посреди комнаты. Она помогла ему добраться до постели. — Может, вызвать врача? — Не надо. Мне просто хочется спать. Пожалуйста, ляг со мной, погаси свет и обними меня. Она секунду колебалась, затем поставила стакан и пузырек с пилюлями на тумбочку, выключила лампу и легла рядом с ним. Проснувшись на следующее утро, он чувствовал себя прекрасно. Приложил руку к груди и остался доволен, ощутив едва заметное ровное биение под ребрами. Они с Лесли позавтракали, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку. Стоя в пеньюаре у столика, на котором находился телефон, освещенная солнечными лучами, она выглядела свежей и молодой, длинные волосы ниспадали ей на плечи. Глядя на нее, Стренд восхищался жизнеспособностью женщин. — Конечно, Рассел,— говорила она.— Я отлично понимаю. Не беспокойтесь, через час мы будем готовы.— Она положила трубку, подошла к столу и намазала маслом кусочек слоеной булочки.— Мы возвращаемся в Париж, полагаю, долина Луары потеряла для нашего хозяина всякую прелесть. — Как он говорил? — Нормально. А как он говорил, когда ты видел его вчера вечером? — она посмотрела на него поверх чашки с кофе. — Тебе это не интересно,— ответил Стренд. — Плохо? — Хуже некуда. Жутко и грустно. Признаться, я даже пожалел, что мы вообще с ним познакомились. До самого Парижа все пребывали в мрачном настроении. Лесли оказалась не такой уж жизнеспособной. После завтрака она начала покашливать, и ее стало лихорадить, нос потек, глаза слезились. Она жаловалась на озноб, хотя была тепло одета, а день был жарким. Машину вел Хейзен, как всегда безупречно одетый в строгий костюм и внешне собранный. Едва они миновали окрестности Тура, как Стренд пожалел, что миссис Харкор так неожиданно сбежала посреди ночи. Хейзен вел машину, как сумасшедший: то замедлял ход и вихлял по дороге, то бешено нажимал на акселератор, обгоняя 80