Сибирские огни, 1987, № 3

этой опасности женщины были незащищены, и расплата могла оказаться ужасной. А теперь, когда мы избавлены от этого страха, мы стали в этом смысле так же свободны и готовы ко всему в любой момент, как и мужчины. Наконец-то мы уравнялись в своих возможностях по-настоящему. Вот она, например, Вичка, вполне обезврежена, как разряженная бомба, и у нее поэтому нет никаких осложнений, и вот поэтому она, Вичка... И Саня залепил ей пощечину. Просто он не знал, как ее остановить. Нет, не за «убеждения». За то, что г о в о р и т об э т ом . О чем — если любовь! Значит — не любовь... Вот за это. Она выскочила из палатки, была глубокая ночь и дикая местность. Палатку они разбили недалеко от шоссе, дорога пустынна. Мотоцикл они ставили для охраны так, что веревка крепления палатки проходила сквозь спицы колеса. Саня не выскочил за ней, он думал: пусть, пусть остынет. Деваться ей все равно некуда: мотоцикл привязан, и ключ зажигания у него в кармане, а то б, конечно, она способна была махнуть на мотоцикле и не успеть подумать, как он тут останется. Уж он знал свою Вичку. Она была похожа на незаконченную бурную реакцию в колбе. Кипело, бурлило, что-то выпадало в осадок, что-то превращалось — во что? — пока еще было неясно, и вообще Вичка наполовину была еще только составные компоненты. Им еще предстояло превратиться во что-то неизвестное. Реакция шла наугад. (Нет, судьба исполнилась правильно. Вичку тогда и следовало именно отпустить на волю). В долгой тишине ночи послышался звук приближения тяжелой машины. Саня не придал этому значения опасности: он был занят — злился. Но вдруг машина остановилась. Остановилась где-то близко. Дизельный мотор урчал и взревывал, хлопнула дверца. Саня рванулся из спальника, он был в одних плавках. Машина тронулась. Он выскочил наружу — ночь чернущая, и на шоссе тьма толкала поперед себя свет фар, как буксир баржу. Свет натужно продвигался вдаль, а сама машина не различалась в гуще темноты. — Вичка! — заорал Саня.— Вичка, черт возьми!!! Тихо. Он рванул кол палатки, она сразу провисла, сдернул мотоцикл с подножки. Ключ зажигания! Штаны некогда. Выезд на дорогу в стороне, далеко, каким-то чудом мотоцикл выпер на высокую насыпь через бурьян тут же, с места. Думать не было секунды. В плавках, босиком,— переключая скорость, он привык поддевать рычаг снизу носком, и теперь он сорвал нежную кожу с пальцев — это будет, впрочем, обнаружено только назавтра. Сейчас ему некогда было замечать это, он думал: Вичка вряд ли одета... Впрочем, выскакивая, она могла прихватить трико. А могла уехать и так. С нее станется. Удаляющаяся машина, вдогонку которой пустился Саня, была тяжелая, типа МАЗа, и скорость у нее была дай бог. Дорога не просматривалась напроход, петляла и сворачивала за укрытие холмов и леса. Света фар Саня уже не видел впереди. Он гнал свой мотоцикл, совершенно не чувствуя холода ночи. Да где же, где наконец откроется прямая даль дороги, чтоб уцепиться за эту машину взглядом и на веревке этого взгляда подтянуться к ней поближе — так мальчишками на коньках цеплялись крючком за кузов грузовика. Саня верил в помощь взгляда. Ведь ковбой не целится, он только взглядом держит цель, а рука уже сама знает, как ей вскинуться, чтобы пуля понеслась в указанную глазом точку. И мотоцикл может быть послушным, как кольт ковбоя. А вслепую не попасть... Вот мелькнул Свет где-то справа от дороги и уже позади. Проскочил, значит, свороток. Если бы на мотоцикле как на лыжах: подпрыгнуть, повернуться 59