Сибирские огни, 1987, № 3

Но по большей части сознания, в которые он вступал, были так дики, неопрятны, неразвиты и темны, что скоро ему надоело. Его стала тяготить эта вездесущность, и он сам захотел, чтоб его замкнули в прежние рамочки. Наконец его выписали. Целый день до вечера он блуждал по городу, привинчивая себя к постоянному месту, времени и сознанию. Домой явился только вечером. Дети уже спали. Он поглядел, как темнеют полукружия ресниц на нежном личике дочери. Про Руслана он сказал Нине: — Спит — и забыл, кто он. Утром будет вспоминать. Каждое утро заново. Будет осматриваться в комнате и вспоминать, кто он- А потом, со временем, выучит себя наизусть и успокоится на этом. — Пойдем...— шепотом позвала Нина. Руслан слышал голоса родителей, но проснуться не сумел. Всю ночь его тревожило предвкушение счастья — что-то такое случилось — может, Новый год? Надо было проснуться и посмотреть, но как раз показывали ТАМ такие сны, что не оторваться. Потом сны кончились, Руслан еще немножко подождал — нет, больше ничего не покажут — и открыл глаза. Счастье пребывало неотступно. Однако он понял, что не Новый год, а осень. Он поднял голову от подушки и — вот оно! — папа спал на диване, вернулся папа, вот что. Он вскочил из своей постели, босиком перебежал комнату, остановился у дивана и дотронулся до папиного лица. Папа приподнял веки и увидел, как замер его сын в ожидании совершенного счастья. — Тебе уже лучше? — сын не спросил, попросил об этом. Папа отрекся в этот миг от целого знания о мире, о единосущное™ сознания, знакомые руки подхватили мальчика, вознесли и повлекли в тепло родительской постели, и папа потянулся со сна и застонал, а Руслан, затихнув, угнездился рядом с ним на подушке, обнятый его рукой, и счастливо моргал в потолок- ГЛАВА 11 ЧЕЙ ЭТО ГОЛОС? Сидела на полу, прислонившись спиной к холодильнику и раскидав ноги по полу, Рита — зыблясь, размазавшись. — Моего отца предал один доносчик, — произнесла она. — Я нашла его и отомстила. — Ты? — удивился Горыныч. — Рита, тебе до этого ли? Тебе, по-моему, лишь бы у тебя ничего не отбирали. — Ты, Горыныч, всегда думал обо мне подло,— разобиделась. Не надо бы ей пить. Женщина все-таки. Мать. — Хочешь знать, как я отомстила? — задетая недооценкой, она разволновалась.— Хочешь знать? Смертью... Сурово сощурилась. Значительность сказанного требовала минуты молчания. Саня сдержал свое «Все ты врешь, Ритка!», чтобы не дразнить ее, не обижать, но не усмехнуться не мог: — Надеюсь, органы правосудия к тебе претензий не имеют? — Дело мне пришлось иметь не с правосудием, а с сыном бедняги. Мальчик моих лет, и я лишила его, сам понимаешь, такого снабженца... Папа был большой человек.— Рита взглянула на Горыныча: достаточно ли догадлив, расшифровывать не надо? — Ну, не мне тебе объяснять, что многие блага выражаются не в деньгах, и потеря их, конечно, ощутима... Мальчику мой поступок не понравился. ...Я все это тебе ра&казываю... Юрка тоже был в Москве... Ну, подробности зачем,— пара вздохов,— короче, к Юрочке я явилась в виде... Ну, в таком виде нельзя на люди. И ты мне скажи, Горыныч, приходит домой твоя жена — униженная, несчастная, в слезах... Извини меня, 51