Сибирские огни, 1987, № 3

ство тоже мужчина, а когда красивая женщина хвалит перед одним мужчиной другого, у того естественно рождается протест: как, зачем еще кому-то быть способным и выдающимся, когда уже есть и способный и выдающийся! Зачем два? И все, крышка мужниной карьере. Надо, наоборот, жаловаться. И недотепа-то он, и во всех очередях стоит последним, и нет у него хватки в устройстве быта- И вздохнуть с кроткой обреченностью. Все дадут твоему мужу — и повышение, и квартиру, и все что хошь: от жалости к тебе. Поднимется он на одну ступеньку, на другую — а там, глядишь, его жалельщики уже сами от него зависят. — Работает...— вяло продолжает Рита.— Справляется. Мне бы перетерпеть эту заграницу, а потом... Помнишь,— она стала смотреть взыскующе, глаза замерцали в усилии напоминания,— когда-то у нас был план: перебраться мне в Москву... — Как же, помню,— согласно кивнул ОН .— Был такой план. Что я буду с тобой делать, Рита, а? Знаешь ли ты, как быстро движется эскалатор, когда приближается к верхней точке? Сначала на тебя, на верхнего, заглядываются почтительно снизу, потому что у тебя в руках кусок: ты волен дать или не дать- И сам ты преданно глядишь на своих верхних. А эскалатор ползет, ползет — вот уж скоро их скинет, твоих верхних. И ты срочно оборачиваешь взгляд своего расположения назад, вниз — и, пока имея в своем распоряжении кусок, начинаешь подкупать им тех, в чьих руках он окажется после тебя — прикармливаешь, чтоб обезоружить их будущую силу против тебя. Чтоб не укусили потом, не лягнули, когда ты будешь валяться уже внизу, чтоб сбросили чего-нибудь же. — Что-нибудь придумаем, Рита. Езжай пока, докомандировывай- ся. К возвращению что-нибудь придумаем. В этом возрасте все меняется быстро. Год назад сам мечтал об этом, а теперь хочешь уже совсем другого... Главное, не отказать сразу. Отказывать надо постепенно: убеждая, что так лучше— без того, чего просят. А может, она и сама сейчас поймет — вот приедут в гостиницу, и она сама увидит, что с мужем ей будет лучше... Тоскливо было Севе в ЭТОМ сознании; к тому, что чувствовал ОН , добавлялся Севин страх; если сейчас ОН умрет, то что же тогда будет с Севой? Не уничтожит ли ЕГО смерть их обоих в одном ЕГО сознании? Он недаром тревожился: приходилось неотступно следить, управляя расшатанным, разбалансированным организмом, все части которого действовали по отдельности, и за каждой требовался специальный надзор. Ах, Рита Хижняк, Рита Хижняк! — успевал Сева удивляться своим, Севиным, сознанием. Но зря он боялся, ЕГО смерть не повредила Севе. СОЗНАНИЕ отключилось еще раньше. Привыкший наблюдать и все обдумывать, Сева уже заметил одну особенность. Легче всего он попадал в то сознание, которое работало в форсированном режиме. Оказалось, чаще всего сознание и чувство активизируются в любви, и скольким уж Сева сопутствовал в их счастливые минуты, но вот такой подвох: Сева был внутри сознания вплоть до самых решительных минут, но потом как в кино — затемнение. И следующие кадры — это уже ПОСЛЕ ТОГО. То есть, видимо, в моменты соития сознание вообще не работает, отключается, как лишний механизм, и Сева оказывался выставленным за дверь. Ну, а когда дверь открыли, Севе оказалось НЕКУДА входить. Теперь он видел глазами Риты Хижняк: больной и начальственный ТОТ был мертв. Рита, опомнившись от испуга, философски раздумывает (а может, Сева), интересно, что в ЭТОІЧ находят? Почему ЭТО считается наслаждением по общепринятой шкале ценностей? (Сева соглашался с этим недоумением). Рита припоминала, какие есть на свете наслаж- 46