Сибирские огни, 1987, № 3

котором будут проходить его дни, полные вещего смысла, не иначе — а то как бы он мог смириться с участью провести шестьдесят-семьдесят однообразных лет и умереть на том же месте, где родился, у старых черемух, у кривых прясел, где сушатся на кольях стеклянные банки и крынки, а куры опьянели от жары, а кусты смородины покорно пылятся под забором. Что же это за вещий смысл, который позволяет людям прожить всю жизнь, не замечая убожества предметов и обстановки? Нина за собой всюду таскала Руслана — добавочный прибор при взгляде на мир. Ребенку откроется больше. Заглядывает Нина ему в глаза, а он смотрит туманным взором на призрак лета и сам становится, как вся природа, расплывчатым, нерезким, неуловимым. Вот снова в который раз отправляются вдвоем все в ту же сторону мира (еще не набрели на пасеку; еще даже не вспомнив о ней, но, видимо, уже ее предчувствуя). Вот улица остановилась, осталась стоять, глядя вслед, а проселок побежал дальше один- И Нина с Русланом по нему. Несколько раз они встречали в этой стороне цыгана. Он пас в пролесках своего коня и пел, поддавая голос, как мяч, в небо. Голос выпрастывался из глотки без малейшего усилия. Однажды они столкнулись на тропинке, и Нина уклонила взгляд до его бронзовой груди. Он ходил по пояс голый, и грудь была такой ширины, что Нина могла бы дважды к ней прислониться. Под кожей кишели мускулы. Цыган ласково засмеялся, глядя на Руслана. В другой раз он сказал ей как старой знакомой: — Давай покатаю твоего пацана на коне. Руслан испугался и спрятался за ее спиной. Горожанин, не з^ает спасительной силы родины. Одна мать ему родина и спасение, спрятался за подол. А Нина тут ничего не боится. Тут ее дом. — Ты работаешь в конюшне? В этом краю — дома — можно всякому встречному говорить «ты». Здесь нет чужих. — Я?! — удивился цыган. А потом засмеялся — ему показалось смешным это предположение: он — работает. Он живет — разве этого мало?Потом он для них с Русланом спел. И сплясал. Говорил без умолку. Его отец купил тут дом. А жена его будет красивой. А пошла бы ты за меня? И смеется, скаля белые зубы. А я бы тебя взял. Выйти за цыгана и кочевать... Кочует и сила земная. Трава за поскотиной истопталась, не доживет и до середины лета, а ведь в детстве собирали здесь клубнику и рвали щавель на пирожки. А те холмы, на которых играли весной в лапту, теперь просели и усохли. Теперь лапта не .поместилась бы на них. Неужели холмы, как живые, растут и стареют, но люди так заняты своими трудами, что не замечают этого, как не замечаешь перемен в лице ежедневного спутника? Поглядит Нина на деревенских людей — они безостановочно работают и не имеют друг к другу неутолимого взыска, каким она замучила Севу. А он уже устал один быть в ответе перед нею за целый мир. — Мама, почему вам всем тут друг от друга ничего не надо? — А кровь уже волновалась, так близко был ответ. Мама не знала и пожимала плечами. — Иди,— просила,— прополи грядки. Грядки!.. Впрочем, действительно помогало. Приходи сюда вечером, а? — сказал цыган и засмеялся, чтобы скрыть, как у него перехватило дыхание. 28