Сибирские огни, 1987, № 3

А жизнь идет, а жизнь идет, Дела по-своему решая! В новелле «Исповедь читателя», как это вообще характерно для Мартынова, рядовое сопрягается с исключительным, обычное с необыкновенным, земное со вселенским. Но только здесь самым обычным и вроде бы рядовым читателем предстает перед нами лирический герой новеллы... Впрочем, нет смысла пересказывать ее содержание, тем более, что, вспоминая выражение В. Б. Шкловского, автор по кругам анализа ведет нас не к себе, а ко всем, и что эти круги захватывают такие глобальные мировоззренческие проблемы, как проблема происхождения жизни на Земле. Но вот что сказано на самых последних страницах мартыновской прозы. Вся соль, по мнению лирического героя, заключается в том, что жизнь на Земле — это не случайность, занесенная из космоса с метеоритной пылью, а наша земная собственная закономерность! Это, так сказать, с одной стороны. А с другой, что сложный, длительный, высокодраматический процесс формирования жизни, развивающейся на Земле, должен, по мысли лирического героя, обязательно должен привести к победе порядка над беспорядком, свежего воздуха над угарным газом, гармонии над хаосом, разума над безумием. И это должно осуществиться, добавляет Мартынов, пусть не сразу, но мало-помалу, везде, всюду, в конце концов — в глобальных масштабах!Мартынов считал себя — и не без оснований — причастным ко всей европейской культуре. И он думал о ее будущем, и верил в это будущее, И завещал свою веру другим. Этоі завет его будет тем более значительным и весомым,' если вспомнить, что длительное время лирического героя Мартынова считали человеком «не от мира сего». Нет, Мартынов был именно человеком «от мира сего», который спасал книжные сокровища Омска, был оперативным журналистом, землепроходцем, уче- ным-филологом, видным советским переводчиком, выдающимся деятелем литературы. За свои заслуги в области литературы Л . Н. Мартынов был удостоен высокого звания лауреата Государственных премий СССР и РСФСР, награжден орденами, медалями. Но прежде всего и главным образом он был человеком, ощутившим себя Словом, если вспомнить здесь выражение А. Белого. Потребность в поэтическом самовыражении доходила у Мартынова до подвижничества. И все-таки он любил жизнь, любил во всей ее полноте и противоречивости. Не случайно в его поэзии встречается понятие «жизни живой» и говорится о ее постоянном обновлении. Для более глубокого понимания сущности мировосприятия Л . Мартынова следует вспомнить одно определение, которое дал искусству А . С. Выготский. Выдающийся ученый-психолог назвал искусство «установкой вперед», иначе говоря, установкой нашего поведения, нашего образа жизни и нашего миросозерцания на будущее. Вот эта «установка вперед» свойственна всем этапам творческого развития Л . Н. Мартынова и не только в его индивидуальном стремлении, но и в воссоздании своей исторической эпохи, в которой он жил и для которой так характерна — в едином целом своем — эта же «установка вперед». I ♦