Сибирские огни, 1987, № 3

вал: «До нас тут, рассказывают, работали румыны и японцы- В ресторанах обедали, не жались за каждый фунт. Теперь рестораны пустые. Деньги все на товар идут. Стыд-то какой!» — «Ну и нечего мучиться,— решил Юра,— Все так делают?» — «Все, да не все. Тошно».— «А, ерунда. Это же узаконено: нормы есть».— «Нет, ты чего-то не понимаешь»,— огорчился Коля Кузовлев, но дружбе это не вредило, ведь выбирать здесь не приходилось. Они работали в сложной обстановке, при становлении и пуске станции, и еще при этом они обучали здешний национальный персонал — и было не до того, чтобы чиниться в отношениях между собой. После того, как половина зарплаты отложена на сертификаты, из оставшегося (если экономно жить, а живут экономно, стараются) еще почти половина остается в свободном обороте. — Тогда, значит,— заключила Рита в тот вечер на берегу посеревшей от сумерек реки,— тогда надо сделать ставку на вывоз товара.— Вот если бы устроить тебе какой-нибудь внезапный вызов. Тогда бы и вывезли две нормы... Юрка натягивал после купания спортивные штаны. Становилось прохладно. — Юр,— совсем смирно, задумчиво проговорила Рита.— У тебя ведь есть знакомый врач? — Да где, нет! — сказал Юрка с огорчением. — Юр,— ну как же,— усердно напоминала Рита, добавляя глазами и молчанием.— Есть у тебя знакомый врач! Ну, врачиха... Юрка дико взглянул: — Ну. И что? — Ну и попроси ее, пусть сделает нам телеграмму, заверенную по закону, как там это делается, врачи должны знать... Телеграмму, что, мол, так и так, умерла...— Рита запнулась перед тем, как произнести вслед за этим имя своей матери. — Да? — поразился Юра- Они помолчали. Тихо было над арабской пустыней. У палатки Коля Кузовлев варил на походной газовой плитке уху. О костре здесь мечтать не приходилось: нечего сжигать. Вся древесина обратилась в глубинах земли в нефть. Над пустыней зажигались в опустившейся тьме вангоговские огненные шары — это бедуины освещали свой вечер китайскими фонарями — хитроумными такими устройствами, в которых пары керосина сгорали по шаровой поверхности и свет давали изобильный и яркий. — Только письмо для нее — ну, в котором ты ее просишь об этом, надо будет с кем-нибудь передать в руки, кто едет в отпуск — надежнее, чтоб бросили в ящик там. Чтоб не думать об этом... М? Юра быстро кивнул. Рита сразу отвернулась и с облегчением выполненного долга пошла к палатке, помогать Миле в приготовлениях к ужину. — Вот,— сказала она Миле, как бы ставя точку своим мыслям.— А душу начнем воспитывать, когда вернемся домой. На сытый желудок оно пойдет лучше, воспитание души. Так и Маркс, по-моему, учил. Это у них накануне разговор был — для чего человек живет. Они как раз делали вдвоем покупки для пикника. (Мясные консервы, голландский сыр, овощи и фрукты, коробку шоколада, килограммовую коробку печенья, две пачки масла. У каждого торговца на полках громоздятся залежи баночек, коробочек, пакетов — не разобраться в пестроте этикеток: зубная паста, масло, хна, жевательная резинка, макароны, на полу мешок с орехами и кастрюля с лябаном — овечьей простоквашей. Торговец наливает тягучий ацидофильный лябан повареАкой в полиэтиленовый пакет, взвешивает и завязывает тугим узлом. Готово). Рита рассказала, как в Москве она спросила у одной старушки дорогу в магазин, а та хвастливо объявила, что допо- 15