Сибирские огни, 1987, № 3

обрести чувство внутренней свободы, раскрепощенности, раскованности, которые столь необходимы для творческого процесса. Немало тому способствовали и некоторые факты личной биографии поэта: в конце 1935 года он вместе с женой Ниной Анатольевной вернулся в Омск, где ему было предложено место редактора в только что созданном там областном книгоиздательстве. Это возвращение не могло в нем не взметнуть, говоря старинным слогом, рой воспоминаний. Но особенно поразило его, что северное Лукоморье и места исторических битв и встреч народов — все это было рядом, поблизости от его родного города Омска. И еще один важный момент был отмечен поэтом в своем новом творческом состоянии: «Я ощутил прошлое на вкус, цвет, запах, я чувствовал, что надо выразить все эти ощущения, осознать их творчески и в конце концов таким образом освободиться от них, чтобы вернуться к современности... Я решительно взялся за поэмы». Жили Мартыновы в ту пору в том же домике, некогда принадлежавшем старому Адаму Вальсу, в комнате, переоборудованной из бывшей передней. И вот здесь-то, в этом закутке, как назвал комнатку Мартынов, где умещались кровать да стол для работы, освещенный и днем электрической лампой, была написана «Правдивая история об Увенькае». Возникла поэма из острого желания написать о людях, которые были современниками Пушкина и которые по-разному восприняли смерть великого поэта на дуэли. Но еще в большей степени Мартынов этой первой крупной исторической вещью хотел показать Пушкина, уходящего в Грядущее. Именно он так и определил свой замысел: Пушкин, уходящий в Грядущее!.. Подобное художественно-метафорическое претворение исторического прошлого в будущее — и стало для него ключом к новому жанру — жанру исторических поэм. «Дело сразу же пошло на лад. Я был в восторге»,— замечает Мартынов в позднейших воспоминаниях. Д а, яркий жизненный порыв позволил поэту в течение нескольких месяцев написать, правда, начерно «Тобольского летописца», «Пленного шведа», «Рассказ о Василии Тюменце», «Искателя рая», иначе говоря, создать основу книги исторических поэм, которая позднее и вышла вначале в Омске, а затем в Москве в издательстве «Художественная литература». Это был мощный взрыв творческой энергии. «Я уходил с головой в творчество. Я работал день и ночь...» Действительно, за короткий срок им были созданы крупномасштабные вещи, которые, во всяком случае, в предвоенные годы как бы на время заслонили Мартыно- ва-лирика, вызвали широкий отклик в центральной и периферийной печати. Такие поэмы, как «Правдивая история об Увенькае», «Тобольский летописец», «Домотканая Венера», «Искатель рая», «Поэзия как волшебство», ни в коей степени не потеряли своего художественного значения и в наши дни; они входят в золотой фонд поэтической истории Родины, они действительно делают историю «достоянием общим», о чем мечтал и писал сам Мартынов. Следует подчеркнуть, что сложноассоциативное восприятие мира, которому был верен Мартынов всю жизнь, по-своему запечатлено и в его поэмах. Его большие исторические произведения нельзя рассматривать, нельзя правильно воспринимать с точки зрения житейского правдоподобия; эта мера истинности и правдивости к его произведениям никак не подходит. Истинность мартыновского эпоса в другом — в реализме внутренних состояний его героев, в реализме всей обстановки, окружающей их. Не случайно Мартынов жестко подчеркивал, что как бы ни была «калейдоскопич- на» его картина или необычайна ситуация, в которой действуют герои, он о них и о себе всегда писал чистую правду. Чтобы подтвердить глубокий психологизм мартыновских героев, необходимо вспомнить образ воспитанника омской школы толмачей Увенькая. Решающей в его подневольной судьбе оказывается сцена, когда он вдруг узнает, что е г о Пушкин убит на дуэли. Все художественные средства теперь направлены на то, чтобы показать, на сколько велико отчаяние Увенькая, и одновременно — насколько велико его желание все переменить в своей судьбе. Увенькай бежит в степь. Но счастлив ли он там? «Увы! Не побороть тоски, не залечить сердечной раны». Ведь е г о Пушкин убит. И лишь мысль о том, что он, Увенькай, может перевести пушкинскую «гордую речь» на восточные наречья, спасает Увенькая от гибельной тоски. Подобных психологически-острых, психо- логически-правдивых моментов можно найти немало в поэмах Мартынова. И еше одна немаловажная особенность мартыновского эпического дара: диалектическая взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего. С. П. Залыгин, который с довоенных лет находился в дружеских отношениях с Мартыновым, писал, что в его поэмах «мы улавливаем смысл событий не только как таковых, но и в общей цепи их развития, в общей их связи». О дальнейшем развитии детерминистических идей как основополагающих во всем творчестве поэта у нас будет повод еще сказать особо. Однако сейчас хотелось бы отметить, что довольно долгое время, во всяком случае, едва ли не до 1955 года, т. е. до выхода его книги стихотворений в «Молодой гвардии», всесоюзному читателю он был известен как автор крупных и по- своему интересных исторических произведений, но не как большой и самобытный лирический поэт. Вот почему даже в связи с выходом «Лукоморья» часть критиков по- прежнему советовала ему «искать себя» в эпическом жанре, 5 ...Через два дня после начала войны, 24 июня 1941 года, Леонид Мартынов в «Омской правде» публикует стихотворение «Мы встали за Отечество», а через несколько дней — стихотворение «За Родину», которое сопровождал рефрен: «Пора! Настал тревожный час!» И в дальнейшем, какой бы 161