Сибирские огни, 1987, № 3

ся забеги на тысячу метров. А пятисотку из программы Олимпиады исключили... Парень совсем сник. Мы вышли из автобуса у своей гостиницы. Вечером у нас была игра. И в холле мы столкнулись с Сергеем Фокичевым. Он обнял нас с ПрусовыМ . и поделился радостью: — Поздравьте с золотой медалью! Мы не сразу сообразили. А Сергей говорит: •— Я вас послушался: взял да и лег в расстроенных чувствах спать. Соревнования начинаются, а меня нет. Приехали за мной в гостиницу, схватили и — прямо на лед. Пробежал пятьсот метров, как оказалось, быстрее всех и стал олимпийским чемпионом! Едва не выбив из колеи спортсмена не очень уместной шуткой, мы вроде бы стали причастными к его успеху. Ну, а чтобы добраться до лыжных трасс, трамплинов и некоторых других спортивных сооружений, требовалось потратить не меньше часа на дорогу в один конец. Впрочем, и до ледового дворца от Олимпийской деревни дорога занимала тоже час с лишним. В Сараево был установлен очень строгий порядок пропуска в Олимпийскую деревню. В Саппоро в этом отношении было куда проще. Правда, касалось это исключительно нашей делегации и вызвано было любопытным обстоятельством, не связанным с общепринятым жестким режимом проживания. Дело в том, что на играх в Японии наша делегация была очень нарядно экипирована. На всех — цигейковые шубы с воротниками и шапками из белька. Это произвело ошеломляющее впечатление уже на торжественном открытии Игр. Стадион ахнул, когда мимо трибун проходили советские спортсмены. Почему я об этом вспомнил? В Олимпийскую деревню можно попасть только по специальным пропускам. Ни судьи, ни представители оргкомитета, ни журналисты в деревню не допускаются. Если официальному лицу нужно повстречаться с кем-то из проживающих в деревне спортсменов или руководителей команд, — сложнейшая процедура! В лучшем случае пригласят к телефону, да и то предварительно вымотав душу расспросами, насколько важна и необходима встреча или беседа. В общем, это — порядок. И всюду он соблюдается неукоснительно. Точно так же поддерживался он и в Сараево. А вот в Саппоро все мы беспрепятственно посещали наших спцртсменов в Олимпийской деревне. И единственным пропуском были наши элегантные шубы и нерпичьи шапки. Охранники встречали нас улыбками и поклонами, приглашая проходить в деревню. Но в Сараево я все-таки приехал не^ как болельщик или турист. Итак — хоккей. В Олимпиаде участвовало двенадцать команд, разбитых на две подгруппы. Победившие в подгруппах составляли финальную четвертку. Специалисты не счіуали состав подгрупп равнозначным. Так, в первой, вместе с командами Канады и Чехословакии, к фаворитам можно было отнести также хоккеистов Финляндии и США. Иными словами, в этой подгруппе четыре команды могли реально бороться за олимпийские медали. Что касается Австрии и Норвегии, то у них было мало надежд пробиться в финал. В подгруппе же, куда вошла сборная С С С Р , претендентом на почетное место в турнире являлась еще и команда Швеции, а хоккеисты ФРГ, Италии, Польши и Югославии на этот счет не обольщались. Как и следовало ожидать, в четверку сильнейших вошли сборные С С С Р , Швеции, Чехословакии и Канады. Двум последним пришлось немало поволноваться, так как и американцы, и финны составили им сильную конкуренцию. Нелишне напомнить... что американцы приехали в Сараево победителями предыдущих Олимпийских игр в Лэйк-Плэсиде. Приехали довольно самоуверенными и не были намерены сдавать свои позиции, не скрывали честолюбивых планов. Первое поражение от канадцев (этот матч, кстати, судил я) их не обескуражило, но недовольства они не скрывали. Как, дескать, такое могло произойти? «У нас сильная команда,— недоумевал один из тренеров сборной США Дон Нидеркорн, говоривший по-русоки.— Мы очень серьезно готовились к играм в Сараево». После матча он пришел в судейскую и допытывался у меня: «Как вы считаете? Мы же здорово играли, правда? Мы провели несколько контрольных матчей с очень сильными командами профи и выиграли! Выиграли пять встреч из семи! И вдруг уступить заурядным канадским хоккеистам? Это какое-то недоразумение...» В судейском протоколе, под которым стояла и моя подпись, это «недоразумение» было обозначено счетом 4:2 в пользу Канады. Так случилось, что на предварительном этапе мне выпало судить еше встречу американцев с финнами, как, впрочем, еще несколько матчей именно в этой подгруппе, для которой я был нейтральным арбитром. Игра сборных США и Финляндии сложилась драматично. Между ними шла борьба уже не за первое или второе место, а за очки, которые шли в общую копилку страны — участницы Олимпийских игр. Финнов устраивала ничья, чтобы подняться на одну строчку выше американцев в турнирной таблице. Их соперникам для достижения той же цели нужна была только победа. Буквально с первых минут игра приняла напряженный, упорный характер. Первый период выигрывают финны — 1:0. Во втором американцы сначала сравнивают счет, а затем выходят вперед, но финны заканчивают период вничью — 2:2. Всю заключительную двадцатиминутку обе команды непрерывно атаковали, но безрезультатно. До финального свистка оставалось 38 секунд, когда Роберт Брук забил в ворота Кари Такко третью шайбу. Надо было видеть, с каким ликованием высыпала на лед вся команда США вместе с тренерами. Американцы побросали клюшки на лед, обнимали Брука, обнимали друг друга. Можно было подумать, что они во второй раз выиграли золотые медали Олимпийских игр. Победа, можно сказать, была уже у них в кармане. Любой хоккейный специалист, любой авторитетный болельщик согласился бы с этим. Что можно сделать за оставшиеся секунды? 139