Сибирские огни, 1987, № 3

(расной игре,, состязанию человеческих характеров, ума, талантов и физических способностей. Сколько раз совершенно незнакомые люди помогали мне в самых сложных дорожных ситуациях, делая все возможное, а порой как будто и невозможное, чтобы я мог вовремя успеть на очередной матч. Их любовь к хоккею была тем волшебным ковром-самолетом, который помогал преодолевать тысячи километров, невзирая ни на какие «технические причины» и «метеоусловия». А разве не эта же привязанность к спорту, к хоккею собирала множество слушателей на встречах в самых разных аудиториях? Где бы это ни происходило — в школах, институтах, на предприятиях Новосибирска, на встречах с шахтдрами Кузбасса, металлургами и машиностроителями Урала, тружениками села, я всегда чувствовал искреннюю заинтересованность людей, их взыскательность и строгость оценке удач и поражений местных хоккейных команд и команд наших прославленных мастеров. Да и работу судьи они оценивали порой куда строже, чем специальные просмотровые комиссии. Всюду, где мне довелось представлять советскую судейскую школу — в Польше и Болгарии. Югославии и Чехословакии, Японии и Испании, Швейцарии и ФРГ, Америке и Канаде,— я испытывал огромную ответственность перед своей страной, гордость, что это право предоставлено мне, арбитру-сибиряку, желание оправдать доверие Родины. Расставаться с тем, что составляло многие годы смысл жизни, непросто, нелегко, но время так быстротечно... На смену приходят новые поколения. Записки не претендуют на исчерпывающий рассказ о хоккее. Они содержат личные впечатления о наиболее значительных турнирах, о мастерах, чьим выступлениям на многих состязаниях я был свидетелем. Я судил хоккей и, думаю, могу и судить о хоккее... ВЫСШИЙ ХОККЕЙНЫЙ АВТОРИТЕТ Все, что связывает меня с хоккеем, я соотношу прежде всего с именем Анатолия Владимировича Тарасова. Он всегда будет для меня высшим хоккейным авторитетом. Мне и моим сверстцикам-коллегам Поначалу доверяли судить в высшей лиге матчи не очень ответственные. Скажем, встречи ЦСКА с новокузнецким «Металлургом» или «Автомобилистом» из Свердловска, выступавшим тогда под флагом «Спартака». На эти игры Тарасов специально не настраивался, заранее уверенный в успехе своей команды, занимавшей и те годы ведущее положение в отечественном хоккее. И к судейству таких матчей он тоже относился довольно спокойно: как могли повлиять арбитры на исход ипры, предопределенной классом сопарникО'В, подавляющим авторитетом армейской команды и их прославленного тренера? Я же относился к Анатолию Владимировичу с вполне понятным почтением, если не сказать больше.. Ловил каждое сказан­ 134 ное им слово, принимал его за откровение. Познакомился поближе в Ленинграде, во время матча между командами Ц СКА и ленинградского СКА. Это был для меня и первый матч относительно более высокого ранга в qpaвнeнии с предыдущими. Судил его вместе с земляком, Борисом Антоновичем Литвиновым. Игра проходила на стадионе имени Кирова, на открытом воздухе. Возле одной из трибун на футбольном поле соорудили хоккейную коробку, по тем временам условия игры можно было считать комфортными. Встреча запомнилась особо, по нескольким разного рода обстоятельствам. Армейская команда этот матч, к разочарованию своего наставника, выиграть не смогла, он завершился вничью при счете 4:4. Вот тогда-то и состоялась у меня первая встреча с самым авторитетным хоккейным специалистом и моим кумиром. Ход игры не устраивал Тарасова, он выходил из себя, а тут ленинпрадцы забили в ворота ЦСКА четвертую шайбу. И случилось это в сложной ситуации: ленинградский нападающий находился в площади ворот, куда его затолкал защитник москвичей, и в этот момент шайба влетела в воірота. Я засчитал ее, и тогда Тарасов обрушился на меня. — Молодой человек! — громко произнес Анатолий Владимирович. Мне было известно, что такое обращение свидетельствует о крайней степени негодования тренера. В добром расположении он обращался к собеседникам «нежнее», называя их мальчиками или мальчишками. —- Молодой человек! — произнес Анатолий Владимирович.— Непозволительно шутить с такой командой, как ЦСКА! В этой команде выступают выдающиеся игроки, игроки сборной Советского Союза. Вам оказано большое доверие судить игру такой команды, а вы допускаете разные штучки... В хоккее, как известно, последнее слово остается за судьей, гол я засчитал, матч завершился при ничейном счете. Раздосадованный Тарасов не пожелал возвращаться в Москву с командой, отправил ее поездом, а сам решил лететь самолетом. Я тоже улетал — в Новосибирск. В аэропорту мы вновь повстречались накоротке. Анатолий Владимирович, как ни в чем не бывало, подошел ко мне и, улыбаясь, сказал:—- Я немного погорячился... Можно представить мое состояние: сам Тарасов чуть ли не извиняется передо мной! Я пустился в объяснения — как затолкали ленинррадца в ворота, где находились московские защитники, когда влетела шайба, но это Тарасова уже не интересовало. С тем мы и расстались. Эпизод этот памятен мн,е еще и потому, что в нем проявился характер Тарасова, человека резкого, вспыльчивого, но отходчивого, умеющего признавать свою неправоту. « В ту пору существовало неписаное правило: судьям и тренерам не следовало вступать в контакт во избежание каких бы то ни было осложнений между ними и субъективных оценок. Нежелательными встречи судей с тренерами считались еще и потому, что, пускаясь в объяснения после