Сибирские огни, 1987, № 2

СКОРЕЙ Где мои самые лучшие годы! Мне до утра не уснуть. Одолевают земные невзгоды, камнем ложатся на грудь. Что только не передумаешь за ночь, не зажигая огня!.. Где вы, друзья, презиравшие зависть, что ж не дождались меня! Были дружны мы, как юные братья, я вас любил горячо! Всех клевета заключила в объятья». Скольких погубит еще! БЫ УТРО— Утро далекое чуть намечается, думы — как призраки сна. Сделать живыми их — не получается... Долго стою у окна. Дом, что напротив, оконными бликами смотрит всю ночь на меня. Радость ли празднуют, горе ли мыкают! Ждут и не гасят огня. Это не ночь — бесконечная, зимняя жизнь — перед взором моим! Поговори со мной, звездочка синяя, утра серебряный дым... За великим расстоянием с утра, проплывая раскаленным небосводом, светит солнце над народом аймара — очень схожим, говорят, с моим народом. И над нами — раскаленный в небе ком, и в сердцах у нас, похоже, тот же пламень, хоть алтайцу и мороз еще знаком, превращающий.живую воду в камень. Но похожи наши смуглые тела. Наши боги, говорят,— одни из древних. Говорят, что нас природа создала простодушными, как травы и деревья. За великим расстоянием с утра жарит солнце, только чудом не сгорая... ТИХИЙ Что тут странного! Ведь выросшим в горах было неоткуда знать, к а к о е — море, а тем паче — океан... Но »тот страх утопили мы в веселом разговоре! Только горы вырастали, как стена, там, где лошади качали нас на спинах... Непривычна океанская волна — мы видали пену только на вершинах. Неуютно на броски ее смотреть — с белой гривы нарастающего вала только чайка вдруг сорвется в круговерть пролетающей волны — как не бывало! Как в неравной этой выстоять борьбе! Снова чайка закричала, пролетая... Как томился я когда-то по тебе, южный ветер, не касавшийся Алтая! Успокойся на мгновенье, поиграй, только снежные я знал на свете бури, вот поэтому и снились через край острова твои, тонувшие в лазури! А теперь сижу в каюте, как чумной, не желаю ни романтики, ни риска. Отголоски ваших песен, аймара, слышу л песнях своего родного края! Будем, братья, терпеливыми в труде! Неразлучны, как поля, леса и горы, будем плыть в единой солнечной ладье океаном доброты, а не раздора. О, похожая открытость наших лиц! Добрым людям не приходится таиться. И когда у вас поднимется маис — на полях у нас завяжется пшеница. Поспевающего колоса мотив — в поднебесье уплывающие звуки... Вот и встретились, планету обхватив, наши смуглые натруженные руки! ОКЕАН и смеется незаметно надо мной Катя — юная совсем телеграфистка. Это — море. Здесь не спрячешься в кусты. Душу видно до малейшего движенья. Катя, может быть, от вашей красоты — не от качки вовсе головокруженье! Вот Укачин, все готовый превозмочь, он хохочет, не хватает только танцев! Он товарищу совсем не прочь помочь, но товарищ его тоже из алтайцев! Обнялись мы, и танцуем, и поем в приседающей и пляшущей каюте: эх, еще разок, еще разок качнем! Никакая непогода нас не скрутит. Повидали, братцы, Тихий океан, испытали тишину его на деле. Как посланье берегам лазурных стран, наши песни над волнами пролетели. Теплоход сиял огнями на волне, рукотворная, послушная громада... Вспоминаю — и тепло, и грустно мне от смешливого, внимательного взгляда.» 66