Сибирские огни, 1987, № 2

Аржан АДАРОВ НА СТОЯНКЕ Я по дальним стоянкам кружил допоздна и позтому рад был увидеть сквозь вьюгу одинокий, заснеженный дом чабана, где и позднему путнику рады, как другу. Не в пуховой постели — на жестком полу я услышал сквозь сон: собираются люди... Чья-то свадьба... поют... приглашают к столу... Позабытая девушка шепчет, что любит. Улыбаюсь... Но кто это лижет мой чуб! Кто едва не сжевал мои глупые уши!! Кто щекочет мне шею шершавинкой губ!.. «Отойди,— говорю,— защекочешь, задушишь!» Просыпаюсь — и тихо смеюсь над собой: да ведь это ягненок на тоненьких ножках подобрался ко мне по тропе голубой, что луна пролила на полу сквозь окошко. Обнимаю его, но уже не іасйуть, растревожил мне память игривый чертенок! ...Шла отара, для маленьких труден был путь, и в высокой траве потерялся ягненок. И сказала мне мама — совсем не в упрек: «Станет пищей для птицы, для дикого зверя! Что мы скажем начальнику нынче, сынок! Что мы скажем, сынок! Ведь такая потеря!» Я помчался в долину, не чувствуя ног! И нашел ведь его, и смеялся вначале, и понес, и согрел. Но вернуться не смог: ночь застала в пути. Вот как мы ночевали: На двоих поделили сухое дупло, притаились, чтоб дикие звери не съели. Вместе думали: «Хоть бы скорей рассвело!» В темноту этой ночи со страхом глядели. Говорят, где-то здесь похоронен шаман, в полночь бубен его загремит, захохочет... Словно злой великан запихнул нас в карман... Неужели не будет конца этой ночи! О таинственный шорох деревьев ночных! Чьи зажглись в темнотище зеленые очи! Кто там тихо крадется!., добрался... притих!.. Неужели не будет конца этой ночи! Незаметно уснули мы оба в слезах, а когда пробудились — уж солнце сияло, 3 Сибирские огни „\'в 2 и листва, в темноте нагонявшая страх, с нежной травкой о чем-то своем лопотала. И сказала мне мама — совсем не в упрек, что мужчине нельзя быть похожим на зайца. «Эти горы, и эти деревья, сынок,— наша родина, кров и защита алтайца!» «Никогда не пугайся ночной темноты. Опасайся льстеца: пусть он ласково стелет — но черна его совесть. Почувствуешь ты, каково будет спать на «пуховой» постели. И рогатых чертей не пугайся, родной, человека двуликого надо бояться. Он в глаза тебя хвалит, чернит за спиной. Нелегко в человеке таком разобраться. Даже дикому зверю старайся помочь!— беспричинно и он нападает не часто! Человеческой зависти черная ночь не щадит ни любви, ни покоя, ни счастья». Правду слов твоих, мама, я сам испытал, много я перенес от завистников горя, но хороших людей все же больше встречал и не трусил в потемках житейского моря. ...Задремал мой товарищ, ягненок смешной, а хозяин уж топит остывшую печку. Он дымит папиросой и шутит со мной над ягненком: «Нашел себе маму- овечку!» О чабанских заботах со мной говорит, понимая, что я — не чужой в этом деле. Начинается день. Новый путь предстоит. Хорошо бы его одолеть до метели. «Непривычно, наверное, вам ночевать на чабанской стоянке! Встаем до света, да и ночью не дали покоя, видать»,— И взглянул на ягненка: «Все ты, непоседа!» В тесноте — не в обиде! Простая постель, да ягненка спокойные, теплые вздохи, да симфония гор, да луна, да метель — для меня — словно гимн беспокойной эпохи! Колыбельную песню напомнил он мне -* я запомнил ее еще малым ребенком. ...Мне привиделась мама — на той стороне — и отара, и худенький мальчик с ягненком. 65