Сибирские огни, 1987, № 2

расположась, предаваться эйфории полного такого удовольствия от се­ бя самого и от всего на свете. Он, как землетрясения, боялся всякого нарастания серьезности. Он вцепился в Полину руками: остановить, хо­ тя она совершенно не двигалась: заносило-то ее изнутри, и руки его бы­ ли тут напрасны, а в речах-'то он был не силен... — Или, может, я виновата перед вашими женами? Отнимаю у них, а? А пусть они со мной потягаются. Пусть попробуют мсщя победить! А не сумеют — что ж, пусть не жалуются. Знаю я этих жен, они всюду кричат про НРАВСТВЕННЫЕ ПРИНЦИПЫ. Им надо, чтоб у всех кра­ сивых баб вокруг были нравственные принципы. И чтобы в силу этих принципов красивые бабы отвергали бы их мужей. Конечно, когда нет собственных возможностей — ни красоты, ни ума, ни силы —только и остается уповать на нравственные принципы красивых и сильных. А еще они придумали стыдливость. Некрасивые и больные, они придума­ ли ее и поскорее возвели в ранг добродетели, чтобы навязать ее всем. Дескать, обнажаться —это стыдно. Это неприлично. Ах, как они него­ дуют на отсутствие принципов и этой самой стыдливости! Они считают, что иметь принципы и стыдливость —это страшная заслуга, а иметь красоту и силу — никакой заслуги нет. Ненавижу! Ужасно люблю над ними торжествовать! А он неожиданно рассмеялся он, этот в розовой рубашке, сером ‘ костюме, глаза синие, сам брюнет, эта легкомысленная картинка, кото­ рую разве что в общежитской комнате пришпилить над кроватью ради оживления казенной обстановки, этот жеребчик, при первом же взгляде на которого Полина знала всю цену ему и то, что он, должно быть, этакий невинно-распутный мальчик, который именно и предназначен для широкого использования, ведь совершенно бесхозяйственно было бы держать его для одной женщины, такого петушка, и надобно эту жен­ щину раскулачить, чтоб и.другим курочкам досталось понемножку — вот какая мысль у нее была при первом их знакомстве — и вот этот пестренький петушок — смеется над ней, над Полиной, он посмел рас­ смеяться свысока, снисходительно! Он сказал: . — Ну, это тебе только кажется, что ты торжествуешь. На самом де­ ле всякий мужик всегда ставит свою жену выше своей женщины на сто­ роне. В конце концов, вкбирает он всегда жену. Нет, вы только посмотрите! Эта раскрашенная картинка, вырезан­ ная из журнала, еще имеет какие-то там свои соображения! Выводы какие-то делает, убеждения высказывает! Тогда как вершина его глубо­ комыслия — такое вот примерно рассуждение: «Все-таки, великое дело сделали :—кольцевую энергосистему! Раньше нагрузка так скакала, что дэт всю смену руку с регулятора не снимал. То включат разом люди свет, то к ночи выключат, то станок, какой-нибудь на заводе врубят — все, сразу частота заваливается. А теперь что, теперь она только игра­ ет в пределах десятых долей — не работа, а лафа! ...С другой стороны, я не люблю, чтобы ничего не делать. Я люблю, чтоб все время возника­ ли какие-то производственные вопросы —и чтобы разрешать их. Так уж я привык». А его женушка, о которой Полине известно, что она «ни-, чего так», энергичная, но, по Юриному убеждению, «использует свою энергию только в мирных целях» —она в такой глубокомысленной бе­ седе, пожалуй, сможет и поддержать тему: «Да, я вот тоже не люблю, чтоб мне на работе нечего было делать. Мне надо, чтоб я целый день бы­ ла занята. Правда, когда сильно много, то тоже тяжело. А вот чтоб не сильно много— в самый раз». И так, наверное, беседуют они с прият­ ностью, а их детка молчком уплетает пищу и поглядывает на родителей деловитыми глазками. Свою судьбу и самих себя они, разумеется, на­ ходят совершенными- Жизнь впереди распростерлась сплошным мас­ сивом удовольствия. А чего? —образование получили, все экзамены сдали, семья есть, род продолжили —о чем теперь заботиться? О чем ду­ мать? Да за ту пропасть времени, что живут на свете люди, перебыло уже их столько умных, что вся стратегия жизни давно продумана, а ес­ ли и понадобится, в ней что-нибудь изменить, так найдутся специаль-