Сибирские огни, 1987, № 2

линоида. И ввести в условия проведения конкурсов красоты. А что, за­ кономерная, научно описанная линия — полиноида! — Обнял, поместил руку на эту самую линию— потекла под рукой, двинулась, змеиный ускользающий изгиб, наплывающий снова, как кривая на экране осцил­ лографа.— Осязательная красота- Для слепых! Хитрый Юрка. Женщину нечего делать обезоружить. Однако не все „это умеют. Он умеет. Казалось бы, такой м а л о з а д у м ы в а ющ и й с я человек — а нечаянно знает подход. Как он ее обвел в самом их начале! Она заварила кофе и внесла в комнату, налив в коричневые чашки, она ступала по толстому ковру мягко и вкрадчиво, как ягуар — боси­ ком, она любила босиком, у нее были породистые такие, тонкие, как у индуски, ступни и для дома серое вязаное платье, она в нем как бы струилась и гибко перетекала из одной неуловимой позы в другую, и, яс­ ное дело, все это мгновенно сработало. «Но спать мы не будем!» —. предупредила после первого поцелуя. «Хорошо!» —тотчас согласился Юра. И, обеспечив себе таким образом безопасность, целовались даль­ ше. Уж это наше воспитание! — страх потерять невинность укореняется с юности где-то в спинном мозге и не исчезает до седых волос. И жен­ щины живут, как пограничники, начеку. И даже она, Полина, давно уже освободившая себя от-всех этих предрассудков! Но Юра, оказалось, старый диверсант, знает ходы! Главное, он гарантирует безопасность... «Мой муж заслуживает верности»,— сказала Полина, и Юра горячо это одобрил:.«И правильно! И не надо изменять!» Вот хитрюга! Он не торопился. Свалив с себя всю заботу охраны и запрета, женщина вы­ пускает чувства на свободу и невзначай доводит себя до такого исступ­ ления, что мужчине уже ее не остановить. Она сама все сделает, если он не будет спешить. Он должен томить ее, томить, как борщ в печи- И ни минуты не окажется виноват. Такого хитрого, как Юрка, еще у нее не было. Пришлось потом Полине пускаться в рассуждения, чтоб хоть как-то задрапировать грех, полностью оказавшийся на ней одной. «Что такое измена? Это когда я передаю тебе то, что принадлежит другому. Но ведь это понятие идеальное — верность. Это касается идей, убежде­ ний, любви — чувства! Изменить можно только душевно: забрать свое чувство у одного и отдать другому. Но ведь я не разлюбила своего му­ жа, ведь я только распорядилась своим организмом — своим! Тело — это моя, моя абсолютная собственность. Вот оно воспалилось,, и я его вылечила, сняла воспаление. Физиология, чистая, невинная физиология- Какая ж тут измена?» И Юра тотчас соглашался со всем и хвалил: «Ты молодец! Умница». И добавлял, успокаивая: «Ты не изменила. Это я из­ менил. Я когда увидел тебя — понял: всё, я пропал...» Проныра был этот Юра Хижняк. > — Голова даже болит. Всю ночь не спала — такое было... — Полина! — прижал ее к себе. — Ты какой размер кольца носишь? — Ого! В настоящего любовника хочешь поиграть? Ну, семнадца­ тый. — Заметано! — И отпустил. Кругом благоухало лето, растрепанный ветер возился в молодых листьях, понемногу сердце Полины отходило. Ну что ж, пусть покупа-. ет. Купюры, которыми ему выплачивают зарплату — нежно-фиолетовые четвертные и всегда твердые, неизношенные зеленые полусотни. Полина с Проскуриным получают свою медицинскую зарплату другими бумаж­ ками. — Ну, выкладывай, кем там тебя опять назначили? — Ты так говоришь, как будто повышение — позор какой! —надул­ ся Юра. — Мне тетя Лена сказала: «Не могу на место, живого человека!» Кстати, почему так: если санитарка, то обязательно «тетя»? А ей всего- то лет сорок пять- — Если ты про Егудина,—задето сказал Юра,—так эта ты зря. Я не напрашивался, меня назначили. И место это было не Егудина, он 37