Сибирские огни, 1987, № 2

Л Валя робко попросила: «Сань... Отвернись, а? От тебя вином пах­ нет, а меня тошнит». Потом добавила: «Лето начнется, жара —тяжело будет... И живот что-то вроде быстро растет —как бы не двойня?» А Саня злорадно ответил ей: «Привыкай. Третьего понесешь — до самых колен отвиснет!». И она это безропотно снесла. Иногда он сам удивлялся, сколько она способна вынести. Это иной раз нравилось, иной —бесило. До какого же упора можно доша­ гать и докуда же она будет отступать без сопротивления? За предан­ ность полагается быть благодарным, но иногда он ненавидел ее за то, что полюбила его с первого дня, с первого класса, и все десять лет мучила его этой немой, ни разу ничего не потребовавшей любовью. И одиннадцать лет, и двенадцать, и особенно в тот давний день, когда он пришел к ней —черный, дикий, в ссадинах лицо. Они жили непода­ леку друг от друга и иногда встречались на улице —здравствуй! — а, здравствуй,— а заходить к ней он не заходил —с какой стати? И—зашел вот Сидел, сидел, потом дико посмотрел на неё и сказал: — Вы все сволочи, так? И она сразу приняла на себя вину за его горе: что мир непригоден для справедливой жизни. Что есть в этом мире кто-то — ОНА —смер­ тельно обидевшая Саню. Вот теперь пусть Валя ответит перед ним за всех сестер своих женщин. Она закрыла лицо руками и опустила го­ лову. Ведное животное —его подвели к жрецу, и тот возложил на его рогатую бородатую голову свои электропроводные руки. И перечислил все Зло своего народа. Ощутил, козел, как сказанное стало твоим физическим свойством? —пора. Теперь гнать тебя палками в пусты­ ню, прочь, обеззараживая местность от греха и позора (и это потом тоже было с Валей, и через это она прошла). Она шґакала, а он сидел рядом, откинувшись на диване, и, мертвый, ничего не делал, чтобы успокоить ее. Она склонялась, а прощения ей все не было за несовершенный мир, она опустила голову на его колени (тяготение — сильнее земного...), а он не пошевелился, не дотронулся, не погладил. Так она плакала у него на коленях, не принятая им. Потом он зло, яростно стиснул ее плечи. Как тот электропроводный жрец. Ощутила ли, жертва, что это входит в тебя через прикоснове­ ние? — ненависть. Тут и произошла ее, бедной, брачная — и не ночь, а белый день стоял. Серый стоял день, черный. Все она приняла, как свою вину за остальной мир. Кажется, он ее даже не поцеЛовал тогда. Не помнит. Кажется, она так и осталась нецелованной, ставши беременной. А до того времени — до девятнад­ цати лет — у нее никого совсем не было. Ни свиданий, ни ожиданий. Нет, она была не хуже других, но так получилось, что никто ее ни разу не остановил на улице и не сказал — ну, что обычно говорится: «Девушка, а девушка!» Она выходила на проспект погулять — одна — и никто ей не встретился. Пока не пришел к ней он. И так, не погу­ лявши в девках, она очутилась сразу в бабах. Работала на почте. Не стремилась ни к каким свершениям. А Саня больше не приходил. (Почему —это уже другой вопрос. Сказать: стыдно было, противно от себя самого, потому и не казал глаз — это была бы правда. Но правда и то, что некоторые есть за­ разные больные, которые жадно и мстительно заражают других вокруг себя — и Саня, кажется, мог тогда это понять. Мне больно, мне пло­ х о - т а к пусть же и тебе! Великое в этом есть облегчение). . Его взяли осенью в армию, а у нее вырос живот, отец сказал: чтоб он ее больше не видел- Мать тогда (она даже не спросила у Вали, о т к у д а — не захотела знать, так ей это было больно) начала разво­ диться с отцом, чтобы разделить их бедную квартиру в старом дере­ вянном доме барачного типа — чтобы оставить Валю с собой. А Сане кто-то из одноклассников написал в армию в порядке сплетни, что наша-то, мол, тихоня Валя не замужем, а ходит с пузом. Санина служ- 28