Сибирские огни, 1987, № 2

на против всего социалистического искус­ ства и его метода. В развитии культурных связей между Советским Союзом и странами Запада всегда присутствовали две взаимно про­ тивоположные тенденции: с одной сторо­ ны, стремление буржуазных идеологов «отстранить» советское искусство от сво­ их народов или, по меньшей (мере, дис­ кредитировать его, с другой — активная борьба гуманистических и миролюбивых сил, ищущих плодотворных контактов, традиционного обмена духовными ценно­ стями. Идеологические атаки на советскую культуру критиков от политики, приобре­ тая особую изощренность в последние го­ ды, постоянно усиливаются. В частности, ежегодник «Рашен энд славик литераче» (1976) поместил развернутую статью про­ фессора Даремского университета (СЩА) Стефена Ле Флеминга «Василий Шук­ шин — современный скиф...» Под претен­ циозным названием и псевдонаучностью «скифской темы» вырисовывается не то­ лько последовательная дискредитация сложных философско-эстетических ис­ каний некоторых деятелей русской куль­ туры на рубеже веков, но исознательно искажается мировоззренческая и худо­ жественная позиция советского писателя. Ложный идеалистический тезис — «скиф восстает против любой системы» — ока­ зывается нужным опытному советологу для объяснения впечатляющего искусст­ ва Шукшина, которому приписывается «скифское восприятие индивидуальной свободы...» Недвусмысленно проявляет­ ся стремление увидеть в Шукшине «оп­ позиционера» советскому обществу. Анти­ историческая фразеология нужна также С. Флемингу для того, чтобы подвести идеологическую мину под образную сис­ тему и проблематику творчества Шукши­ на. Его крестьяне будто бы сохраняют «архетипические характеристики» (т. е. присущие им издревле качества.— Н. С.), а современные сложности общественного развития могут быть объяснены в «вели­ колепно бунтующих, но темных казаках Степана Разина» или образом Егора Лю­ бавина, как известно, не принявшего ре­ волюционной нови на селе. Несомненно, оценочные критерии, к которым прибега­ ет С. Флеминг, находятся за рамками эс­ тетики: он видит свою основную задачу в распространении' догм антикоммуниз­ ма — и потому все сказанное им проти­ воречит реальным фактам. В трактовке явлений советской литера­ туры и кино нашими идейными противни­ ками часто встречаются разного рода на­ укообразные, путаные, оторванные от контекста жизни советского общества «эс­ тетические» рассуждения, соседствующие с тенденциозными измышлениями в духе реакционной буржуазной пропаганды — им несть числа. Негативную лепту в интерпретацию прозы Шукшина внесла также нью-йорк­ ская «Таймс литерари саплмент» (1978) в пространной рецензии Джона Данлопа на посмертный двухтомник писателя (1975). Говоря о «почти беспрецедентной популярности» этого автора в СССР, «редкостном феномене», «замечательном впечатлении», производимом «правди­ выми картинами сельской России» в его произведениях, американский борзопи­ сец наполняет свой анализ максимумом по­ литических выпадов, чтобы нейтрализо­ вать высказанные объективные оценки. В потоке похвал он не стремится объек­ тивно определить мировоззренческую по­ зицию Шукшина: ему на руку созданная правой критикой легенда об «оппозицион­ ности» художника. Не утруждая себя до­ казательствами, яростно ополчаясь против основополагающих принципов социали­ стическою реализма — партийности и на­ родности, Данлоп сразу находит «Калину красную» «очень противоречивым филь­ мом», создателю которого якобы «было позволено стать фигурой культа после своей смерти». Всю свою «аргументацию» он черпает из основательно застарелого архива советологии, пытаясь всячески очернить популярного автора и особенно взрастивший его общественный строй. Желая помешать ширящемуся в запад­ ном мире интересу к Шукшину, критик представляет его «индифферентным и да­ же враждебным идеологии», в Шукшине якобы есть «анархический элемент, свя­ занный с эмоциональным синдромом, а его герой — типичный бунтарь». Под­ вергая остракизму литератора, отдавшею свой редкостный талант народу, Данлоп охотно прячется за спины столпов амери­ канской советологии: он определяет прозу Шукшина как «пеструю смесь старомодного реализма с православным христианством и экзистенциалистическим пессимизмом...» Не спасают Данлопа от уличения в полной некомпетентности и огульном охаивании раздаваемые Шукшину комплименты, кото­ рые лишь подчеркивают неблагодарную тен­ денциозность критика. Уже давно для США вопрос глубокого знания культуры и харак­ тера жизни других стран становится вопро­ сом первостепенной важности. Содержательная, познавательная, рево­ люционная во всех своих элементах сущ­ ность советского искусства вызывает непре­ ходящую враждебную реакцию в стане наших идейных противников Они не только пытаются приспособить лучшее из советско­ го духовного наследия к буржуазной или ревизионистской системе ценностей, но и представляют советских художников как «изгнанников в пределах собственной культуры» или пытаются показать их людь­ ми, якобы выступающими против «обску­ рантизма», «догматизма» и «схематизма» нашей системы и даже противостоящими ей. Эти приемы-домыслы, несомненно, переко­ чевали через Атлантику и были подхвачены европейскими советологами. К примеру, в «трактовке» У. Буццолана (Италия) Шук­ шину будто бы свойственна «привержен­ ность мятежным идеалам», а его соотечест­ веннику В. Мауро советский писатель ви­ дится «потенциальным бунтовщиком, про­ тивопоставляющим своих инакомыслящих героев положительным персонажам». Невоз­ можно объяснить литературно-эстетические явления, используя узкоклассовые догмы и политические предрассудки! Под какими бы масками ни скрывались советологи, их всегда выдает неприязнь к социализму, к его искусству. Насколько беспочвенны все­ возможные вариации советологов об «оп­ позиционности» советских писателей госу­ 171